IRISTON
Меню сайта
Категории раздела
Статьи [9]
Сказания о Нартах [32]
Форма входа
Реклама
Мини-чат
200
Главная » Статьи » Нартский эпос » Статьи

Нартовский эпос осетин и срубная культура: поиск схождений (начало)

Уже первый исследователь нартовского эпоса осетинского народа В.Ф. Миллер обнаружил в нем скифо-сарматские мотивы. Благодаря работам этого и многих других ученых, особенно В.И. Абаева и Ж. Дюмезиля, выкристаллизовалась следующая схема происхождения осетинской Нартиады: индоиранские мифы и легенды — скифские и сарматские легенды и эпические сказания — осетинские эпические циклы (25, с.245). Из трех звеньев этой цепи меньше всего внимания привлекает первое. Многие авторы, рассматривая проблему становления нартовского эпоса, обнаруживают параллели его мотивам в Ригведе, Авесте, а также в других памятниках религии и литературы древних Индии и Ирана, — но упор традиционно делается на сопоставление Нартиады прежде всего со скифским и сарматским наследием. В частности это видно и по работам последних лет (28, с.7-13; 36, с.121; 123, с. 201-204). Наличие параллелей между реалиями нартовского эпоса и осетинской этнографии, с одной стороны, и реалиями скифо-сарматской эпохи, с другой, бесспорно. Об этом писали не только исследователи Нартиады, но и специалисты по скифским и сарматским древностям (5, с. 10; 11, с. 40, 47, 64; 38, с. 41-44; 66, с. 75; 99, с.91-95; 100, с. 2 93; 104, с. 62; 137). Тем не менее, тезис, согласно которому «осетинская мифология и народно-поэтическая традиция восходят к скифо-сарматскому и аланскому периодам истории осетинского народа» (107, с. 155), представляется нам несколько категоричным. 

 

Автор предлагаемой работы на протяжении многих лет занимается изучением срубной культуры. Носители этой культуры во второй половине II тыс. до н.э. жили на огромных пространствах степи и лесостепи от Приуралья на востоке до Днепровского Правобережья на западе. При этом нам неоднократно приходилось сталкиваться с тем, что многие элементы срубной культуры находят параллели в нартовском эпосе и благодаря данным параллелям могут быть поняты. Обращаясь в поисках аналогий к Нартиаде, мы исходили из принципа, сформулированного Д.С. Раевским. Согласно этому принципу, наиболее корректными являются параллели из мифологических систем народов, генетически близких данному (103, с. 13-14). В силу того, что ираноязычность срубников достаточно надежно аргументирована работами многих исследователей (93), использование нартовского эпоса осетин при рассмотрении семантики знаков срубной культуры вполне правомерно. Более того, как мы уже пытались показать, носители срубной культуры были в числе предков аланов, а соответственно, и осетин (129, с. 61-62). Поскольку мифология любого народа формируется на протяжении тысячелетий, и поскольку, как это продемонстрировал Э.Б. Тайлор, обычаи очень живучи, устойчивы и «подобны потоку, который, однажды проложивши себе русло, продолжает свое течение целые века» (106, с. 66), наличие схождений между реалиями срубной культуры и реалиями нартовского эпоса осетин не должно вызывать удивления. В данной работе мы остановимся лишь на некоторых из них, которые, на наш взгляд, являются наиболее яркими. Отметим, что в процессе написания работы мы воспользовались рядом ценных советов, данных нам В.А. Подобедом и Ю.Б. Полидовичем. 

 

Ритуальное использование астрагалов 

 

В Нартиаде неоднократно фигурируют игры с астрагалами (в переводах эпоса на русский язык и в этнографической литературе по осетинам для обозначения астрагалов используется слово «альчик»). Порой данные игры — просто развлечение. Но некоторые сюжеты отразили ритуальную окраску игр. В частности эпос повествует о том, как из брошенного астрагала сыплется просо, появляются цыплята, кабан, идет дождь и т. д. (79, с. 111). Ритуальное значение астрагалов у осетин зафиксировано и этнографически. Так, игры с ними практиковались во время важнейшего календарного праздника Тутыр и призваны были содействовать плодородию и благополучию (134, 101, 104). Бросание астрагала производилось при наречении ребенка (40, с. 224), а о здоровом и красивом мальчике говорили, что он похож на альчик барана (135, с. 99). Материалы срубной культуры также демонстрируют разнообразные проявления ритуального использования астрагалов. Эти предметы обнаружены в культовых комплексах поселений и во многих погребениях (128, с. 215). В ряде погребений найдены явные игровые наборы (астрагалы с фишками, игральной доской) (47, с. 63-64). Очевидно, носители срубной культуры полагали, что умерший и в царстве мертвых будет играть в кости. Но те же представления отразились в Нартиаде, где среди персонажей присутствует игрок-мертвец (79, с. 137,138, 141,142). 

 

Отметим, что астрагалы встречаются в погребениях практически всех степных культур Восточной Европы от энеолита до средневековья (128, с. 229-236; 152, с. 50). Применительно к каждой из культур вопрос о семантике астрагалов следует рассматривать отдельно. Данный аспект, к сожалению, привлекал еще очень мало внимания. Но уже сейчас можно утверждать, что ни в одной из культур эпохи бронзы игровая функция астрагалов не проявляется так ярко, как в срубной. Об использовании срубниками астрагалов для игр свидетельствуют не только упоминавшиеся выше игровые наборы, но и находки астрагалов с подточенными сторонами и знаками. Среди этих знаков относительно часто встречается решетка, изображающая, вероятно, вспаханное поле (127, с. 3), что служит аргументом в пользу связи астрагалов срубной культуры с представлениями о плодородии. Такая связь, как отмечено выше, присуща и осетинской традиции. Показателен также следующий момент. Срубная культура знала и игральные кости, близкие современным игральным кубикам. Они имели вид параллелепипедов с нарезками и точками на гранях (7). Но находки этих предметов известны лишь на поселениях. В погребения параллелепипеды, в отличие от астрагалов, почему-то не попадали. Отсюда возможно допущение, что среди игр в кости, практиковавшихся населением срубной культуры, были как более сакральные, где использовались астрагалы, так и более профанные, в которых применялись параллелепипеды. 

 

Культ чаши 

 

В разных циклах Нартиады фигурирует чудесная чаша Уацамонга (Амонга, Ацамонга, Нартамонга). В ряде сказаний образ чаши «персонифицирован», — она является своеобразным действующим лицом, способным определять достоинства героя (125, с. 72). Исследователи уже давно сравнивают со священной чашей нартов деревянные чаши, остатки которых порой встречаются в погребениях срубной культуры и культуры многоваликовой керамики (46, с. 26; 89, с. 92). Основной довод, позволяющий нам делать сопоставление, следующий. Хранителями чаши нартов являются Алагата, олицетворяющие жреческую функцию (30, с. 177). У носителей срубной культуры чаша также была атрибутом служителей культа (130, с.75-76). В нартовском эпосе не уточняется, из какого материала изготовлена Уацамонга. Но некоторые сказители называли ее деревянным ведром, бочонком, ковшом (125, с. 72), то есть, в эпических текстах зафиксировано ритуальное использование деревянной посуды. Отметим, что деревянные сосуды занимали важное место в некоторых обрядах осетин. Например, во время похорон старец-посвятитель коня выпивал пиво из деревянной чаши, а затем разбивал ее о голову коня и бросал осколки чаши в могилу (117, с. 147). В святилище божества Нафа находился большой деревянный ковш, из которого на ритуальных пиршествах пили пиво (40, с. 256). В дзуарах, среди прочих жертвенных предметов, хранилась и деревянная посуда (41, с. 252; 72, с.87). Деревянная чаша с пивом (иногда — молоком) использовалась осетинскими жрецами для предсказывания будущего и лечения больных (122, с. 117). Таким образом, высокий семиотический статус деревянной посуды фиксируют и эпос, и этнография осетинского народа. 

 

Как использовали чаши носители срубной культуры, помимо сферы погребального обряда, не ясно. В Нартиаде же функции чаши разнообразны. Определение достоинства героя — лишь одна из них, хотя, может быть, и самая эффектная. В ряде сказаний чаша употребляется по прямому назначению, — из нее пьют, причем чаша порой выступает как своеобразный рог изобилия: содержимое ее не иссякает (30, с. 175). Иногда нарты пляшут с чашей на голове (79, с. 122). Последний момент интересен тем, что чашу при этом наполняют змеями, ящерицами, лягушками — существами, живущими в земле и воде. Здесь, очевидно, отразилась связь чаши с хтоническим миром. Но такую же связь можно предполагать и для срубных чаш. Она видна из того, что в святилищах на поселениях чаши до сих пор не выявлены, но в погребениях их известно уже более трех десятков. На одной из срубных чаш выполнен орнамент в виде косых линий, который можно трактовать как изображение дождя (90, с. 14). Таким образом, подобно чаше нартов, срубные чаши ассоциировались не только с землей, но и с водой. 

Деревянные чаши, в том числе и с накладками, известны и в других культурах эпохи бронзы (91). Но именно в срубной культуре культ чаши получил наибольшее распространение, и лишь применительно к данной культуре можно достаточно надежно констатировать связь чаш со служителями культа. А вот в алакульской культуре, частично синхронной срубной и также претендующей на роль одного из звеньев аланского культурогенеза, деревянные чаши не представлены так ярко, как среди срубных древностей (57, с. 44). 

В Нартиаде с Уацамонга имеют дело преимущественно представители рода Ахсартаггата, то есть воины. Ситуация со срубной культурой иная: здесь чаша — атрибут носителей ритуальной функции. Однако и представители воинства порой манипулировали с чашами, о чем свидетельствует присутствие последних в захоронениях с предметами вооружения (35, с. 52-54). 

Срубные чаши находят в нартовском эпосе еще одну параллель, хотя и весьма своеобразную. Характерной особенностью большинства срубных чаш является наличие на них приклепанных или прибитых гвоздиками бронзовых пластинок. Частое присутствие этой конструктивной детали позволяет утверждать, что пластинки имели особый семиотический статус. В нартовском эпосе также фигурируют пластинки (медные), но приклепанные не к чаше, а к черепу. В одном из сказаний Созырыко сносит Челахсартону часть головы. Тот идет к Курдалагону и велит поставить на голову медные заплатки. К черепу они крепятся гвоздиками (79, с. 117-118, 121, 125). Участие в операции врачевания небесного кузнеца и необычный характер лечения наводят на мысль, что здесь мы сталкиваемся не просто с гиперболизированной деталью, а с отголоском представлений о сакральности металлических пластин, накладываемых на определенную основу. То, что в одном случае эта основа — деревянная чаша, а в другом — череп, не мешает сопоставлению, ибо семантическая связь между чашей и черепом характерна для многих культур, что демонстрируется широким распространением практики изготовления чаш из черепов. Такие чаши известны в самых разных культурах, вплоть до тасманийской. Ассоциация чаши с черепом подтверждается также данными Нартиады и осетинского языка (121, с. 158,159). 

 

Ассоциация солнца с колесом 

 

В рассказах о смерти Сослана (Созырыко) фигурирует колесо Балсага (Барсага), несущее гибель герою. Балсагово колесо, по мнению многих исследователей Нартиады, олицетворяет солнце (28, с. 134,135; 30, с. 78; 71, с. 68; 120, с. 219; 125, с. 41). Ассоциация солнца с колесом характерна для большинства индоевропейских народов, что фиксируют, например, Ригведа, Эдда, славянский и литовский фольклоры. Поэтому древние культовые изделия в виде модели колеса, начиная с эпохи бронзы, можно считать изображениями солнца (20, с. 23). В данной связи стоит упомянуть подвески срубной культуры в виде круга с крестом внутри (136, рис. 44а). Круг с крестом — распространенный солярный знак. Порой он встречается и на керамике срубной культуры (133, рис. 4,1, 5, 6). Но таким же образом срубники изображали и колеса колесниц (19, рис. 1). То, что круг с крестом в срубной культуре действительно изображал солнце, достаточно наглядно показывает сосуд из погребения 3 кургана 5, исследованного близ Ступок (Донбасс) (22, с. 320). Здесь орнамент выполнен таким образом, что, если смотреть на сосуд снизу, то можно видеть крест, вписанный в круг, и все это обрамлено изображением солнечных лучей. Итак, в срубной культуре, как и в Нартиаде, солнце ассоциировалось с колесом. Добавим, что срубники связывали с солнцем и некоторые другие вращающиеся предметы, в том числе пряслица. На отдельных из них выполнен орнамент в виде солярного знака (96, рис. 92, 12; 101, рис. 3, 3). 

Показательно, что срубники обычно изображали солнечные лучи в виде углов. Это находит соответствие в некоторых сказаниях Нартиады, где колесо Балсага описывается как зубчатое (30, с. 78). Иконография солнца в виде зубчатого колеса широко представлена в индоевропейской традиции. Например, колесики с зубчатыми краями, имитирующие солнце, использовались в обрядах населением Германии (124, с. 572, 573). 

 

В эпоху бронзы представления о связи солнца и колеса получили в степной зоне большое распространение. Это фиксируют, в частности, многочисленные изображения колесниц, колеса которых выполнены в виде круга с крестом внутри (70, рис. 29; 83, табл. 9, 4, 37, 7,59,3,66, 1,83, 1). 

 

Знаковость копыт коня 

 

Нартиада содержит драматический эпизод убийства коня Сослана лучниками из Страны мертвых. Стрелы при этом поражают коня в копыта — единственное уязвимое место (30, с. 194). Данный эпизод позволяет предполагать, что у создателей сюжета были представления, согласно которым в процессе отправки коня в потусторонний мир следовало произвести определенные манипуляции с его копытами. Если обратиться к материалам срубной культуры, то мы тоже найдем там подобные действия. В кургане, исследованном близ Быково (Нижнее Поволжье), погребенного сопровождали 2 жертвенных коня. Близ копыта одного из них лежал наконечник стрелы (112, с. 214). Не исключено, что здесь имитировано поражение коня в копыто. Другое проявление знаковости копыт коня — их отчленение при жертвоприношении, что демонстрируют некоторые погребальные комплексы (10, рис. 65, 2, 66, 4; 76, 11). 

Отметим, что в срубной культуре ритуальные действия направлялись и на копыта других животных, в частности овцы. Известны жертвоприношения овец с отчлененными копытами (21, с. 25). Автором при раскопках поселения Новоселовка I (Среднее Подонцовье) была обнаружена яма с костяком жертвенного животного. Это животное в отчете было названо лошадью, но, строго говоря, это мог быть и теленок, так как определения, сделанного специалистом, у нас нет. С тушей производились различные манипуляции, в том числе — удаление копыт (126, 13, 14). Добавим ко всему отмеченному, что отчлененные копыта животных, в том числе лошади, иногда присутствуют в погребениях срубной культуры, причем о следах их утилитарного использования (например, в качестве орудий) авторы не сообщают (37, табл.; 64,108). Возможно, в данном случае мы сталкиваемся с представлениями все того же круга. Таким образом, знаковость копыт коня зафиксирована и Нартиадой, и материалами срубной культуры. В других культурах бронзового века какие-либо манипуляции, направленные на конские копыта, нам неизвестны. 

 

Знаковость среднего пальца руки 

 

В одном из сказаний Сырдон заявляет, что его душа находится в кончике среднего пальца (79, с. 117). Почему в качестве вместилища души выступает именно средний палец — вопрос, заслуживающий отдельного рассмотрения. Для нас в данном случае интересно то, что особая роль среднего пальца отражена и материалами срубной культуры. Это демонстрируют захоронения с кольцами, надетыми на палец. Нам известно 10 таких комплексов. Лишь в 3 случаях удалось зафиксировать, на какой палец было надето кольцо, и во всех трех оно находилось именно на среднем (дважды — на левой руке и один раз — на правой) (16, с. 17; 48, с. 11;69, с.141,142). 

 

В других культурах эпохи бронзы следов знаковости среднего пальца нам неизвестно. Но любопытно то, что особое отношение к среднему пальцу через много веков имело место у славян. В некоторых регионах при погребении неженатых (незамужних) людей кольцо, как и в срубной культуре, надевалось на средний палец (правой руки) (34, с. 347; 44, с. 15). 

 

Оставление окошек в могиле 

 

В сказании о смерти Созырыко герой просит, чтобы в могиле были сделаны окошки на восток, над головой и к западу (79, с. 169). Среди погребений срубной культуры в каменных ящиках нам известны три, особенностью которых является наличие отверстий в плитах, слагающих ящики. В двух случаях эти отверстия выполнены в плите перекрытия (51, с.47; 52, с. 68), в одном — в восточной и южной плитах (51, с. 47). В сказании о Созырыко наличию окошек дается чисто прагматическое объяснение: через одно из них герой убивает Сырдона (79, с. 170). Практика оставления окошек или отверстий в погребальных сооружениях имела место у многих народов мира. В нашем случае наиболее показательной параллелью окошкам в могиле Созырыко и отверстиям в плитах срубных каменных ящиков являются окошки в стенах склепов узбеков Хорезма. По представлениям узбеков, через эти окошки душа умершего могла общаться с живыми (113, с. 111). Использование данных по узбекам в нашем случае вполне корректно, так как у этого населения сильны иранские элементы в культуре. Оставление окошек в могилах не получило особого распространения в степных культурах бронзового века. Ни в одной из них, кроме срубной, данная практика нам не известна. 

 

Использование бычьей шкуры в погребальном обряде 

 

В одном из сказаний Сослан, чтобы обмануть защитников осажденной крепости, притворяется мертвым и при этом для большего успеха конспирации влезает в шкуру быка (30, с. 205). Данный сюжет неоднократно привлекал внимание исследователей. Ж. Дюмезиль предположил, что здесь мы видим отголосок существовавшей некогда практики завертывания тела умершего в шкуру животного: «Возможно, то были похороны «низшего разряда», позорящие умершего, или просто похороны для бедняков, покинутых». При этом автор подчеркнул, что ни у осетин, ни у скифов подобное использование шкуры животного не практиковалось (30, с. 210-211). С исследователем можно частично согласиться. По нашему мнению, в сюжете действительно отразился обряд переправы усопшего в царство мертвых, предполагающий завертывание трупа в шкуру животного. Этот обряд был, как показали исследования В.Я. Проппа, очень распространен у древних народов, что нашло отражение в сказках (98, с. 203-207). Для нас важно то, что отголоски данного обряда можно найти и в сказках иранских народов, в том числе — осетин. В этих сказках герой совершает переправу в шкуре или грудной клетке животного (чаще, правда, не быка, а коня) (28, с. 133; 59, с. 154, 182; 88, с. 127-128; 94, с. 244). Древние индийцы кремировали покойников, завернув их предварительно в коровью шкуру. Обычай погребения умерших в шкуре животного существовал и у курдов (28, с. 133). Облачение шаманов в шкуры животных, о чем упомянул В.И. Абаев, рассматривая интересующий нас эпизод Нартиады (30, с. 200), — случай из этой же серии. Ведь шаман, подобно мертвецу, также совершал переход из одного мира в другой. Вместе с тем трудно согласиться с идеей Ж. Дюмезиля, согласно которой обряд завертывания в шкуру практиковался при погребении бедняков, покинутых, преследовал цель опозорить покойника. В частности, этому противоречат материалы срубной культуры. Известна небольшая, но довольно выразительная серия срубных захоронений, особенностью которых является то, что над могилой растягивалась шкура животного, в том числе быка или коровы (8, с. 152, 153; 22, с. 363; 106, с. 58). Семантически это равнозначно завертыванию умершего в шкуру. По ряду своих признаков данные погребения социально неординарны, то есть обряд имел место при похоронах людей высокого ранга. В свете отмеченного завертывание в шкуру быка «трупа» прославленного героя Сослана становится вполне понятным. Далеко не каждый член социума мог осуществлять переправу таким образом. 

 

Следует обратить внимание на важный момент. В степных культурах бронзового века практика возложения на могилы растянутой шкуры быка впервые появляется, судя по известным нам материалам, именно в срубной культуре. В более раннее время (катакомбные культуры, культура многоваликовой керамики) известно лишь использование в погребальном обряде свернутых шкур или чучел. 

 

Представления о пути в потусторонний мир между двумя горами 

 

В Нартиаде встречается мотив прохождения героя между двумя сходящимися горами (79, с. 261,262,266). Есть он и в сказках осетин (88, с. 95, 186). Данный мотив детально рассматривал В.Я. Пропп. Исследователь показал, что мотив восходит к очень архаическим представлениям о входе в потусторонний мир через пасть зверя (98, с. 289). В нартовском эпосе прямо не говорится, что сдвигающиеся горы лежат на пути героя в царство мертвых. Очевидно, когда записывались соответствующие сказания, рассматриваемый мотив был уже непонятен и исполнителям, и их аудитории, а потому горы считались лишь одной из многих трудностей, которые герой должен преодолеть, верша свои подвиги. Тем не менее, отголоски представлений о том, что за сходящимися горами находится именно потусторонний мир, в Нартиаде все-таки можно найти. В некоторых сказаниях герой, проскакав между горами, которые «бьются лбами», попадает в царство ваюгов (уаигов) (27, с. 213, 214; 79, с. 266). Но ваюги — олицетворение загробного мира (27, с. 204, 215; 107, с. 171,172). 

Представления о пути в царство мертвых, пролегающем между двумя горами, очевидно, были и у носителей срубной культуры. Такое допущение вытекает из следующего. Имеется довольно большая серия срубных погребений, которые совершены между двумя курганами и затем перекрыты досыпкой, эти курганы соединяющие (см., например: (50, с. 29; 68, с. 13,15; 102, с. 26, 27,91,92; 131, с. 100, 101)). Всего таких комплексов нами учтено 44. В большинстве случаев умерший, скорченный на боку, «смотрит» на юг или юго-восток. Но в той стороне носители срубной культуры помещали потусторонний мир. Это фиксируют погребения, сопровождаемые костяками коней, лежащими на краю могильной ямы (как бы запряженными в нее). При этом кони укладывались головами в южном направлении (4, рис. 35; 35, рис. 4; 75, с. 99-102; 112, с. 214). Итак, можно сделать вывод, что погребения, совершенные под соединительными досыпками, моделируют «уход» покойника на юг, причем путь его пролегал между двумя курганами. Курган же семантически равнозначен горе, то есть перед нами — проявление тех же идей, которые породили мотив сходящихся гор. 

 

В эпоху бронзы представления о пути в царство мертвых, пролегающем между двумя горами, возможно, было и у носителей культуры многоваликовой керамики, где также известны захоронения, совершенные между курганами (45, с. 31; 97, с. 164). Больше ни для одной из археологических культур рассматриваемые представления зафиксировать не удается, но, в принципе, они были очень широко распространены, о чем свидетельствует наличие мотива сходящихся гор (скал) в фольклоре многих народов вплоть до канадских эскимосов (77, с. 217), причем, эскимосский сюжет находит поразительные параллели с легендой об аргонавтах, где «Арго» проплывает между скалами Симплегадами, которые, сдвинувшись, отрывают все-таки доску от руля. В эскимосской сказке скалы, оказавшиеся челюстями гигантского медведя, отхватывают заднюю часть каяка. Группа, у которой записана сказка, была почти полностью изолированной, а потому предполагать заимствование мотива у европейцев не стоит. Обратим внимание еще на одну деталь. Прохождение между сходящимися горами (скалами) часто сопровождается нанесением герою или его транспортному средству определенного ущерба. Выше отмечено, что сдвигающиеся объекты могут повредить судно. В осетинском фольклоре они порой отрывают хвост коню, на котором скачет герой (79, с. 266; 88, с. 95, 186), или вовсе «прищемляют» пытающегося проскочить между ними (79, с. 261). Порой они «хватают» героя за одежду (88, с. ПО, 206). В деформированном варианте мотива горы заменены створками железных ворот, которые отрывают герою пятку (15, с. 408). Еще большую деформацию мы видим в фольклоре полинезийцев. Здесь трикстер Мауи намерен убить чудовище Хину, забравшись в ее лоно. Однако в решающий момент Хина сдвигает ноги и раздавливает Мауи (67, с. 126). Эскимосская и полинезийская параллели рассматриваемому мотиву достаточно показательны. Они свидетельствуют о том, что мотив пути в потусторонний мир между горами (скалами) или через пасть зверя (лоно) мог независимо возникать у самых разных народов. Отсюда правомерен вывод о его обусловленности какими-то архетипами.

Категория: Статьи | Добавил: ALANIUS (21.09.2008)
Просмотров: 2559
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Поиск по сайту
Статистика

Сейчас на сайте: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Погода в Осетии
GISMETEO: Погода по г.Владикавказ
GISMETEO: Погода по г.Цхинвал
GISMETEO: Погода по г.Беслан
GISMETEO: Погода по г.Алагир
GISMETEO: Погода по г.Ардон
GISMETEO: Погода по г.Дигора
GISMETEO: Погода по г.Моздок
GISMETEO: Погода по г.Ногир
GISMETEO: Погода по г.Сунжа
GISMETEO: Погода по г.Октябрьское
GISMETEO: Погода по г.Эльхотово
GISMETEO: Погода по г.Заводской
Copyright MyCorp © 2024