НАРТЫ И КОСТИ УАДМЕРА
 
 Именитые нарты, а их было двенадцать, поехали на охоту. Были
среди них Урызмаг и Хамыц, Сослан, Уон, Сырдон и Батрадз. Взяли
они с собой своих собак – оленегонов и гончих, да и дворняжек тоже
прихватили. Сколько они времени ехали, кто знает, но только нигде
не встретили никакого зверя.
 Проехали они обширную степь и остановились на ночлег у опушки
кленового леса. Здесь посчастливилось им убить несколько оленей.
Вдоволь наелись они шашлыка, отдохнули, и тут вдруг сказал Сослан:
 – Давайте-ка проведаем, что слышно в ущелье Тара.
 – А что ж, проведаем! –согласились другие. Сели они на коней и
отправились дальше, в ущелье Тара. Выехали на какую-то равнину.
Тем временем нагнало туману, стемнело, но нарты продолжали свой
путь. Вдруг в темноте пика у Сослана зацепилась за что-то. Стали
они ощупывать, что бы это такое могло быть, и поняли, что попали в
какую-то пещеру. Удивились нарты: «Ни лесов, ни камней здесь нет,
так что же это за пещера среди чистого поля?»
 Остановились они переночевать в этой пещере. Рано утром сели на
своих коней и, когда тронулись в путь, выехали на небольшую
поляну, заросшую тростником. Тут обернулись они назад и увидели,
что провели ночь внутри большого черепа, а около черепа разбросано
множество костей. Здесь и огромные человеческие, и лошадиные, и
собачьи, и кабаньи... Что такое? Сослан сказал:
 – Старшие мои, что-то дивное произошло на этой поляне.
Посмотрите-ка внимательно, что это за кости?
 Соскочил Сослан со своего коня, выбрал человеческие кости,
потом собрал лошадиные и тоже положил их отдельно, подобрал и
собачьи кости, и кости кабана. Из человеческих костей сложил он
скелет великана и сказал:
 – А теперь я буду просить Бога, чтобы предстало перед нами это
чудесное существо таким, каким оно было в свое время!
 – Зачем? – сказали ему его спутники. – Разве он нам зачем-
нибудь нужен? И Сослан ответил:
 – Покоя мне не будет, если я не увижу, что это был за человек.
– И он стал просить: – О Бог богов! Оживи.
 этого человека, только чтобы не было у него ног ниже колен и
чтобы глаза его ничего не видели.
 Сразу после этих слов череп заколебался, потом приросли . к
нему все остальные кости, покрылись они мясом и кожей, и человек
ожил. Только не было у него ног ниже колен – потому не мог он
ходить, и не было глаз – и потому он ничего не видел.
 Зашевелился великан, сел, потянулся. Нарты дивились на это
чудо. Великан услышал, как они разговаривают, и спросил:
 – Кто вы такие? Какие вы?
 – Мы люди! – ответили они.
 – А какой вы человеческой породы? – спросил великан.
 – Мы нартские люди! – ответил Сослан. Тогда великан спросил:
 – Вы и есть знаменитые нартские люди?
 – Да, это мы! – ответили они.
 – А Урызмаг среди вас? И Хамыц тоже здесь? И Сослан тоже?
Батрадз, он тоже здесь?
 Нарты со всех сторон стали спрашивать великана:
 – Откуда ты знаешь о нас? И великан ответил:
 – А я от предков слышал, что появится нартский народ и населит
он многие местности, и будут эти нарты храбрыми, мужественными
людьми, и покажут они себя один по-одному, другие по-другому.
 Рассказывая, поднялся великан во весь рост и обратился к
нартам:
 – Если вы меня оживили, то почему не вернули мне ноги ниже
колен, чтобы мог я ходить, и глаза, чтобы видеть?
 – Такие уж мы люди, – ответил Сослан, – решаем сразу. И о чем
ты просишь, тому не бывать. Тогда великан сказал Сослану:
 – Дай мне свою руку, я пощупаю, какова ваша порода. Сослан
хотел было подойти к нему поближе, но дыхание великана было так
отвратительно, что Сослана отбросило назад.
 – Куда ты делся? – спросил великан.
 – Из твоего рта мертвечиной пахнет, и потому нет у меня желания
подойти к тебе ближе.
 – Тогда подойди ко мне сзади. Сослан подошел к нему со спины и
подал ему свою руку. Великан ощупал кости его запястья и говорит
ему:
 – Что это у вас такое мелкое сложение? Скажи, а чем вы
питаетесь?
 – Хлебом и мясом диких зверей, – ответил ему Сослан. Великан
махнул рукой и сказал:
 – Жалкая у вас участь, если вы живете такой никчемной пищей!
Скоро, видно, ваша погибель придет. Огонь у вас есть?
 – Есть,–ответил Сослан и спросил:–А вы чем кормились?
 – Мы кормились охотой и соком земли, – ответил великан.
 – А как же вы добывали сок земли? Засучил тут великан свой
рукав до самого плеча и запустил руку в землю. Выгреб он полную
горсть земли и сказал Сослану:
 – Подставь свою ладонь.
 – Подставил Сослан свою ладонь, сжал великан в кулаке землю, и
жирный сок земли закапал в ладони Сослана и сразу наполнил их.
 – Ну, теперь вылижи это, – сказал великан. Сослан вылизал то,
что наполнило его ладони, – и сок" земли, подобно жирному мясу,
сразу ударил в его сердце. И так насытился сразу Сослан, что
показалось ему, будто он объелся.
 – Теперь тебе не захочется есть целую неделю, – сказал великан.
– Только пить будешь время от времени. Сослан спросил великана:
 – А ты из какого людского рода?
 – Я из уадмеров, – ответил великан. Сослан спросил:
 – Тогда как же ты сюда попал?
 – Вот в этом тростнике залег большой кабан. Молва о нем слышна
была далеко. Приходили, бывало, охотники, пытались взять этого
кабана, но он их пожирал. Я тоже прослышал о нем и пришел испытать
свою силу. Прискакал я на коне, и были со мной две мои гончие
собаки.
 Выгнали собаки кабана из тростника – и прямо на меня!
 У меня в руках был аркан, но кабан толкнул моего коня и
раскидал собак. Я только и успел ударить его один раз дубиной, как
он ударил меня по ногам. Хоть я и переломал ему ребра, но
повалился вместе с лошадью.
 – А как убивали вы зверей? – спросили нарты. – Покажи нам это.
 – Покажу, – ответил великан. – Мы ловили зверей арканом, потом
убивали камнями. Пусть кто-нибудь из вас отойдет подальше.
 Сослан отошел подальше. Тогда великан взял большой камень и
спросил:
 – Где ты?
 – Здесь! – откликнулся Сослан, агам отскочил в сторону. Бросил
великан камень и попал в то место, где раньше стоял Сослан. Бросил
еще камень, побольше, и опять окликнул Сослана:
 – Куда ты делся? Неужто не попал в тебя мой камень?
 – Не попал, потому что я увильнул, – ответил Сослан. И спросил
его: – А какими играми вы забавлялись в ваше время?
 – Стоит ли вон там высокий курган? – спросил уадмер.
 – Да, стоит, – ответил Сослан.
 – Так вот заберись на его вершину, и я покажу тебе наши игры.
 Взошел Сослан на вершину кургана, крикнул уадмеру: – Я здесь! –
но тут же сбежал с кургана.
 Вырвал великан самое большое дерево и швырнул его на вершину
кургана. До самого основания разворотило дерево этот курган, и
землю разнесло во все стороны.
 Тут спросил уадмер у Сослана:
 – Эй, где ты? Неужели я не попал в тебя?
 – Не попал, – ответил Сослан, – я в сторону увильнул.
 
 
 – Увильнул?–спросил уадмер.–А что это значит: увильнул? Мы
этого не знали. Может быть, вы из породы чертей?
 Тогда снова помолились нарты.
 – О, Бог богов! Преврати его снова в то, чем он был. – И тут же
исчез уадмер, только череп его величиной с большую пещеру остался
лежать посредине равнины.
 А нарты вернулись по домам, стали опять весело жить, сладко
есть и рассказывать о чудесах, которые видели, и об удивительных
делах, которые совершили.
 

 
 НАРТ СЫБАЛЦ, СЫН УАРХТАНАГА
 
 Нарт Уархтанаг прожил до старости без жены. И решили молодые
нарты: нет у Уархтанага наследников, нужно женить его. А если он и
теперь не захочет жениться, убить его камнями.
 Кто-то передал эти слова Уархтанагу. А Уархтанаг дал смолоду
обет безбрачия. Когда услышал он, чего хотят от него молодые
нарты, он сказал:
 – 0 Бог, я же решил, что до смерти не женюсь. Как же мне быть?
Жениться – так я нарушу обет, а не жениться – так я все-таки
прожил среди нартов в почете. И если предадут они меня позорной
смерти, то этот позор навеки останется на моем имени.
 Молодые нарты прислали к Уархтанагу выборных своих людей, и те
сказали ему:
 – Уархтанаг, ты среди нартов прожил почетную жизнь, но нет у
тебя потомства, нет наследника, и мы хотим, чтобы ты женился.
 Уархтанаг не стал возражать и ответил выборным людям:
 – В пятницу будьте наготове! Я скажу вам, к кому надо идти
свататься.
 В пятницу молодые нарты собрались у Уархтанага, чтобы ехать за
невестой. Уархтанаг разделил их и расставил по порядку. Отдельно –
фандыристов и отдельно – плясунов, наездников – отдельно и певцов
– отдельно. В та-ком порядке построил он свадебный поезд.
 Двинулись под звуки фандыров. Дочь стальноусого Хамыца, услышав
свадебную музыку, выглянула с седьмого яруса родовой башни.
 Уархтанаг и раньше поглядывал на дочь стальноусого Хамыца, а
когда сейчас увидел ее, то сказал своим дружкам:
 – Поворачивайте, солнышки мои, своих коней в дом стальноусого
Хамыца.
 И свадебный поезд въехал во двор Хамыца: попировали, поплясали
и увезли для Уархтанага дочь Хамыца.
 Сколько прожили вместе Уархтанаг и дочь стальноусого Хамыца,
кто знает об этом! Но вот родился у них сын, и назвали его
Сыбалцем.
 Сыбалц родйлся ночью. А когда рассвело, то солнце заглянуло в
окно, и лучи его заиграли у Сыбалца в глазах. Как тут было не
осветиться всему лицу мальчика? И увидев это, Уархтанаг засмеялся.
 – Чему ты так радостно смеешься, муж мой?– спросила его жена. И
Уархтанаг ей ответил:
 – Я все боялся, что дело это не выйдет, но теперь все
получилось ладно. Сегодня в ночь родилась дочь у Солнца, только
что она заглянула в глаза нашему Сыбалцу и полюбила его. Этому-то
и радуюсь я.
 Вырос Сыбалц и стал ходить в селение Солнца играть с
мальчиками. Однажды мальчики из селения Солнца подхватили
его–«вот, мол, наш зять!»– и привели его в дом Солнца. Там Сыбалц
и дочь Солнца Ададза познакомились друг с другом. Солнце отдало
свою дочь за Сыбалца.
 Девушка и юноша как муж и жена жили в доме Солнца. Сколько они
прожили, кто может знать! Но что-то загрустил Сыбалц, и жена его,
красавица Ададза, спросила:
 – Чего ты грустишь?
 И Сыбалц ответил ей:
 – Я не жалуюсь на свою жизнь. Мне живется здесь хорошо. Но все
вспоминаются мать и отец, и захотелось мне домой.
 – А я хочу жить так, как ты живешь, – лучше в бедном доме у
мужа, чем у богатых родителей. И если ты желаешь, вернемся в дом
твоего отца.
 Так Сыбалц и дочь Солнца красавица Ададза решили уйти из дома
Солнца. Перед тем как уйти, Ададза спросила своего отца:
 – Что мне взять в подарок свекру?
 – Возьми вот эту кольчугу, – сказало ей Солнце.
 А кольчуга была такая, что воротник ее песню заводил, нагрудник
подпевал, рукава в лад хлопали, а полы сами плясали. Взяли молодые
кольчугу и пустились в путь – в дом старого Уархтанага. Там Сыбалц
и дочь Солнца красавица Ададза отпраздновали свадьбу.
 Случилось так, что Сыбалц на год уехал в поход. А Уархтанаг в
отсутствии сына не раз, бывало, надев кольчугу, которую ему
привезла сноха, выходил на нихас, и народ, собравшись вокруг него,
любовался дивной кольчугой.
 Однажды три сына Соппара увидели с вершины горы Уалыппа, что на
нартском нихасе сидит старый Уархтанаг в своей кольчуге.
 – Что за дивную кольчугу напялил на себя этот никчемный старик
Уархтанаг? Давай-ка пойдем к нему и отнимем у него эту кольчугу,
да еще, может, пару ремней вырежем у него из спины, – так говорили
между собой сыновья Соппара.
 Сказано – сделано. Пришли три сына Соппара к Уархтанагу и
отобрали у него кольчугу.
 – Был бы дома мой сын, он бы вам задал, – сказал Уархтанаг.
 – Ты еще нам грозить! – И сыновья Соппара, набросившись на
старика, вырезали у него из спины два ремня и ушли.
 И бедный Уархтанаг, весь скорчившись, вернулся домой, вошел к
себе в комнату и, свернувшись, прилег в углу.
 Прошел год, и Сыбалца, всего израненного, принес его конь. Это
случилось поздней ночью. Приехал Сыбалц и постучался в комнату
своей жены. Она ответила ему из-за двери:
 – Я тебе не открою, пока не дашь ты мне нартского слова
исполнить то, о чем я тебя попрошу. И Сыбалц ей ответил:
 – Даю нартское слово. Но дрался я с войском Айгана и Агузна,
они изрешетили меня всего, скорее открой – я умираю!
 Красавица Ададза открыла дверь, и Сыбалц перевалился через
порог. Когда он раздевался, стрелы с шумом сыпались из его одежды,
и он со стоном сказал жене своей:
 – Умираю, все болит у меня!
 Но тут красавица Ададза проскользнула между кожей его и мясом,
выбросила застрявшие в теле наконечники стрел, и раны его
мгновенно залечились. И тут Сыбалц спросил у нее:
 – Скажи-ка теперь, почему ты не открывала мне дверей, когда я
постучал? Почему ты взяла с меня нартское слово? И сказала
красавица Ададза:
 – Если ты спрашиваешь, почему, так я отвечу! Потому что пришли
к нам три сына Соппара. Поиздевавшись над старостью твоего отца,
отняли они у него кольчугу, вырезали у него из спины два ремня, и
он с тех пор в своей комнате, свернувшись в клубок, лежит в углу.
Ты должен отомстить тем, кто оскорбил твоего отца.
 На следующий день, встав с первыми лучами солнца, Сыбалц
наладил свой плуг, выехал с ним со двора и стал пахать поле
Соппара. Взглянули три сына Соппара с вершины Уалыппа, увидели на
своем поле человека, который распахивал их земли, удивились они и
сказали друг другу:
 – Что за дерзость? Кто без нашего дозволения распахивает наше
поле?
 И братья втроем пошли на свое поле. Приблизившись, они узнали
Сыбалца и сказали:
 – Да это же сын никчемного старика нарта Уархтанага задумал нам
отомстить за обиду отца. Двое старших сказали младшему:
 – Поди и задай ему как следует, а мы пока поохотимся. Двое
старших ушли на охоту, а младший подошел к Сыбалцу и сказал:
 – Ты, рожденный собакой! Подумай, на чью землю посмел ты
посягнуть! Уж не задумал ли ты отомстить за обиду своего отца? Но
сейчас увидишь, что с тобой будет!
 Схватились они друг с другом, долго боролись, потом изнемогли,
и оба повалились и отползли в разные стороны. Отдохнув, снова
возобновили борьбу – и Сыбалц убил младшего сына Соппара.
 Два других сына Соппара вернулись с охоты, и старший сказал
среднему:
 – Пойди-ка узнай, что там наш младший сделал с Сыбалцем?
 Пошел средний брат узнать о судьбе младшего брата. Сыбалц,
увидев его, тут же схватился с ним. Долго боролись, устали, на
время прекратили борьбу. Но как только Сыбалц отдохнул, наскочил
он на среднего сына Соппара и его тоже убил.
 А тут пришел старший брат, и с ним схватился Сыбалц. Сколько
длилась их борьба, кто знает! Но оба изнемогли, разошлись в разные
стороны и легли полумертвые.
 И тут стальноусый Хамыц услышал в Стране мертвых:
 – Убил твой внук двух сыновей Соппара, с третьим он тоже
сразился, и оба лежат они на земле полумертвые!
 Услышав об этом, стальноусый Хамыц схватил свою войлочную
плеть, вышел из Страны мертвых и мгновенно очутился возле Сыбалца.
Ударил его войлочной плетью, Сыбалц сразу вскочил и стал в семь
раз здоровее и сильнее, чем был раньше.
 Старший сын Соппара, вытянувшись, полумертвый лежал на земле, и
Сыбалц спросил его:
 – Скажи, где кольчуга моего отца и те два ремня, которые вы
срезали с его спины?
 Ответил старший сын Соппара:
 – Все, о чем ты спрашиваешь, спрятано в глубине ущелья Тара, в
большой пещере Соппара.
 И Сыбалц, узнав, где спрятаны кольчуга его отца и ремни,
срезанные с его спины, тут же убил старшего сына Соппара, а сам
поехал в ущелье Тара. Нашел он пещеру Соппара, вынес оттуда
кольчугу своего отца и те два ремня, что были срезаны с его спины.
И сказал ему Хамыц:
 – А теперь поедем на охоту!
 Согласился Сыбалц, и разошлись они по двум разным дорогам. Но
вместо того чтобы охотиться, Хамыц вернулся в Страну мертвых, а
Сыбалц пришел к условленному месту с тушей оленя за плечами. Долго
ждал он Хамыца, но не дождался и понял, что Хамыц вернулся в
Страну мертвых. И тогда Сыбалц собрал все оленью тушу, кольчугу,
ремни, вырезанные из спины его отца, войлочную плеть, оставленную
ему Хамыцем, и вернулся домой.
 Уложил он на спине отца ремни, из нее вырезанные, ударил по ним
войлочной плетью, и спина стала такой же, как прежде. Отдал он
отцу чудесную кольчугу.
 Жена обрадовалась Сыбалцу и похвалила его за то, что он
отомстил обидчикам своего отца.
 Так сын нарта Уархтанага и жена его, дочь Солнца Ададза,
счастливо жили среди нартов до самой смерти.
 
 
 
 УАСТЫРДЖИ И НАРТ МАРГУДЗ БЕЗНОСЫЙ
 
 Две жены было у Уастырджи. Однажды, собираясь в далекий поход,
сказал он своим женам:
 – Приготовьте мне в дорогу поскорее мою одежду да соберите еды,
и повкусней, но такой, чтоб легко было нести ее.
 Обе женщины принялись снаряжать в поход своего мужа, и старшая
сказала младшей:
 – Шей скорее. Наш муж торопится. Младшая жена ей ответила:
 – Что это ты так боишься мужа? Ведь не нарт же Маргудз он!
 Старшая тогда сказала младшей:
 – Именем мужа нашего Уастырджи товарищ товарищу клянется. Все
честные люди клянутся друг другу именем нашего мужа. А кто такой
Маргудз? О нем что-то ничего не слышно.
 И с утра до вечера старшая жена больше слова не сказала
младшей.
 Вечером, когда пришел Уастырджи, она и с ним говорить не стала.
 – Что с тобой?– спросил Уастырджи.– Почему молчишь?
 – О чем же мне говорить с тобой после того, что услышала я от
этой вот любимой твоей жены! «Пошевеливайся, шей, – сказала я ей,
– попроворней, ведь муж наш в поход уезжает». А она мне на это: «И
чего это ты боишься нашего мужа! Ведь он же не нарт Маргудз!»
 Легли они спать... Наутро Уастырджи, встретив свою младшую
жену, сказал ей:
 – Ты, дерзкая, что вчера наболтала? Ответила ему младшая жена:
 – Конечно, я наболтала. Подожди, я сейчас все тебе расскажу.
 И сказал ей Уастырджи:
 – Если нарт Маргудз не окажется таким, как ты говорила, во всем
совершенным, то горе твоей голове: я привяжу тебя к хвосту
необъезженной лошади и погоню ее по полям и равнинам. А если твое
слово окажется верным, то дороже тебя никого не будет у меня на
этом свете.
 Сел Уастырджи на своего подобного буре коня и отправился
разыскивать нарта Маргудза. Хлестнул он несколько раз своего коня
серебряной плетью и поехал.
 Долго ли, коротко ли ехал Уастырджи, но вот попал он в
бескрайние, широко зеленеющие степи. Множество одинаковых коней
серой масти паслось в этой степи. Даже ноги, даже уши были у них
одинаковые.
 Удивился Уастырджи: «Неужели все эти кони принадлежат одному
человеку? Нет, не может один человек иметь столько коней». И
спросил он табунщиков:
 – Чьи это кони? Они так похожи один на другого, будто всех их
одна мать родила.
 – Это кони нарта Маргудза, – ответили табунщики. Еще сильнее
удивился тут Уастырджи:
 – Да умрет лучший из его дома, – что это еще за человек?
Никогда не встречал его и с небожителями.
 Ночью, чтобы приготовить завтрак для гостя, зарезали табунщики
жеребенка, которого еще ни разу не седлали. Рано утром Уастырджи
позавтракал, сел на своего коня и поехал. И вот он увидел
множество быков – все серые, а морды у них белые. Спросил у
пастухов Уастырджи:
 – Пусть многочислен будет ваш скот! Чьи это быки?
 – Это быки нарта Маргудза, – ответили пастухи.
 – Что это за человек? На земле нигде не встречал я его и среди
небожителей не видел! – не может надивиться Уастырджи.
 Пастухи зарезали для Уастырджи жирного быка и хорошо его
угостили. А утром Уастырджи сел на своего коня и поехал дальше.
Еще один день ехал, и встретилась ему отара овец. Шли они, плотно
сбившись, как прибрежная галька. Куда ни глянь, везде овцы, и все
одинаковые, черноногие, черноголовые. Спросил у пастухов
Уастырджи:
 – Чьи это овцы?
 – Нарта Маргудза, – отвечали пастухи.
 – Что за диво? Откуда у одного человека такое богатство? Ни
одного небожителя я не знаю, у которого было бы столько скота!
 Дальше едет Уастырджи. Проехал он столько, сколько можно
проехать за день, и встретилось ему стадо дойных коров – все одной
хорошей породы. Опять удивился Уастырджи, и спросил он пастухов:
 – Чьи же это коровы?
 – Нарта Маргудза.
 Ночью зарезали для него пастухи жирную телку. Рано утром,
позавтракав, сел Уастырджи на своего коня и поехал дальше. Еще
день миновал, и приблизился он к какому-то селению. Видит, на
окраине селения сидят два старика. Один из них пасет телят, другой
– ягнят, и они беседуют друг с другом.
 – Добрый вам вечер, – приветствовал их Уастырджи.
 – Пусть к тебе, гость, милостив будет Бог! Прибывай к нам в
добром здравии.
 – Простите за вопрос мой, но не скажете ли вы мне, где живет
нарт Маргудз?
 Удивились старики этому вопросу: что за человек который не
знает, где живет нарт Маргудз?
 Уастырджи сказал им:
 – Не судите меня строго, я издалека приехал. Посмотрели старики
друг на друга и сказали:
 – Значит, есть еще страна, в которой Маргудз не побывал.
 И они сказали Уастырджи:
 – Ладен ты, красив, и конь твой снаряжен богато. Поезжай по
главной улице селения – и скоро увидишь три дома для гостей. Самый
высокий – для небожителей, пониже его – для алдаров, еще ниже –
для свободнорожденных. Коновязь у гостевой для небожителей –
золотая, дорожка от коновязи и до дому стеклом выложена. Коновязь
возле гостевой для алдаров–серебряная, а дорожка тоже из стекла.
Коновязь возле гостевой для свободных людей из меди сделана, а
дорожка досками покрыта.
 Поехал Уастырджи. Вот и дома, отведенные для гостей.
Разглядывая их, подумал он: «Нет, не возвышу я себя над другими.
Остановлюсь там, где останавливаются люди попроще».
 Сошел он с коня возле гостевой для свободных людей, привязал
коня своего к коновязи, а сам пошел в дом. Выбежали прислужники
Маргудза и увидели коня нового гостя. Подковы у него из золота,
седло и сбруя драгоценностями осыпаны. И, увидев такого чудесного
коня, не решились слуги войти к гостю, а поднялись в покои
Маргудза и сказали ему:
 – Прости нас, но в нашу гостевую для свободных людей прибыл
гость. Мы же, обойдя вокруг его коня, видим, что такой это конь,
какого не бывало и у небожителей, нас посещавших.
 Сказал им Маргудз:
 – Идите и узнайте у него, кто он и откуда. Заглянули слуги в
окно гостевой, но не посмели войти туда. В гостевой был зажжен
свет, но доспехи гостя светили сильнее света. Опять поднялись
слуги в покои Маргудза и сказали ему:
 – Мы войти к нему не решились, а только на него посмотрели, –
видно, что он скучает. Удивителен его вид.
 Любопытно стало Маргудзу:
 «Ведь из моих прислужников есть такие, что и небожителей
сопровождали. Так что же это за человек, перед которым они робеют?
Много слышал я об Уастырджи, но видеть его мне не пришлось. Дай
кликну-ка я тревогу – говорят, Уастырджи к тревоге очень чуток.
Если это он, то я сразу узнаю».
 И тут выпустил Маргуда черную лисицу, такую, что каждый ее
волос, подобно солнцу, смеялся и, подобно звезде Бонварнон,
блистал.
 Погналась молодежь за лисицей по равнине, но лисица прибежала
обратно к околице селения. Пробежала она посреди селения, по
главной улице.
 – Беда! – закричали тут женщины, у которых был нрав побойчее. –
И чего это мечется по степи сумасшедшая наша молодежь? Зверь-то
ведь вот он!
 Где не будет слышен крик женщины? В гостевой для свободных
людей услышал его и Уастырджи. Выбежал он из дома и вскочил на
коня.
 Тут одна из женщин сказала ему:
 – Как же не стыдно тебе, юноша! Зверь уже пробежал, люди
поскакали за ним – почему ты отстал от других? Если ты испугался,
дай я на тебя свой платок накину.
 – Подожди, огонь очага моего. Я тоже постараюсь сделать все,
что в моих силах.
 Поскакал Уастырджи, мигом догнал лисицу и поднял ее на копье.
Идет он по улице, высоко несет на копье лисицу, а люди идут за ним
следом, удивляясь его ловкости, осанке и красоте.
 Маргудза тоже удивило проворство гостя, и он выехал навстречу
ему на коне.
 – Во здравии прибывай к нам, – приветствовал он гостя.
 Гость и хозяин, любезно беседуя, дошли до двора Маргудза. Занял
Маргудз разговорами гостя и привел его в гостевую для небожителей.
 Чудесно построена была эта гостевая: стена из меди, на потолке
вместо светильника сверкала утренняя звезда, вешалка из оленьих
рогов, а стулья из слоновой кости с тонкой резьбой.
 Опомнился Уастырджи:
 – Ведь не здесь остановился я. И хотел он отнести своего коня к
медной коновязи. Но слуги не пустили его туда, и пришлось ему
войти в гостевую для небожителей.
 Принесли ему фынг, уставленный едой, и он сказал:
 – Вы простите меня, но хотя я еще молод, все же пока не придет
Маргудз, не притронусь к еде.
 Рассказали Маргудзу о том, что гость не притрагивается к еде.
Надел Маргудз башмаки, накинул на плечи соболью шубу и вошел в
гостевую.
 – Добрый вечер тебе, – сказал он гостю.
 По обычаю оказали они почести друг другу, сели за стол, стали
есть и пить.
 Уастырджи, глядя на Маргудза, думал:
 «Боже! Нет на свете такого человека, которому ты не послал бы
счастья. Но кого же ты на этот раз осыпал счастьем? Ни роста у
него, ни осанки, а на лице даже носа нет. Можно ли назвать его
счастливым?»
 Поели, попили.
 – Может, вместе и в поход отправимся? – предложил тут Маргудз
гостю.
 Согласился гость. И приказал тут Маргудз своим младшим:
 – До рассвета двух коней мне из табуна приведите. И до рассвета
двух коней привели младшие из табуна.
 Маргудз сказал Уастырджи:
 – Конь твой утомился, поезжай в поход на любом из моих коней.
 – Кроме своего коня, ни на чьем не смогу я поехать в поход, –
ответил гость.
 – Послушай меня, гость, утомился твой конь. Возьми лучше моего
коня, а твой пусть пока отдохнет.
 Посмотрел Уастырджи на улицу. Увидел, что к коновязи привязан
оседланный конь – худой, с облезлой гривой и облезлым хвостом. Тут
подумал Уастырджи: «Какого коня может дать мне тот, кто даже для
самого себя жалеет лучших коней из своих табунов?»
 И спросил он Маргудза:
 – На этом коне ты поедешь? Маргудз ответил:
 – Да, я поеду на этом коне.
 – Но как же так?–спросил Уастырджи.–Ведь не мать же твоя родила
тех коней, что я видел в твоих табунах? Иначе чего ты их так
жалеешь? Почему не поедешь на лучшем из них?
 И ответил ему Маргудз:
 – Неразумен ты, гость. Разве не знаешь ты, что по внешности не
судят о силе?
 – Что ты за человек? – сказал Уастырджи. – Ну подумай сам, что
скажут люди, когда увидят тебя на этаком коне рядом со мной?
 – Ну разве можно, гость, назвать тебя разумным? Ведь я же
сказал тебе: не по внешности судят о силе.
 – Разве нет в твоем табуне коня попригляднее, но одной крови с
этим и равного ему по силе? – спросил Уастырджи.
 Не понравились Маргудзу слова гостя, и сказал он:
 – Стоит жаркая пора, жалеть надо хороших коней!
 Отправились они и три дня ехали без остановки. На четвертый
день, рано утром, сказал Маргудз:
 – Если мы до вечера не доедем до цели, напрасен будет весь наш
поход.
 И они снова двинулись в путь. Тут начал уставать конь
Уастырджи. Хлещет его Уастырджи плетью, пробежит конь немного
рысью и опять начинает сбавлять шаг. А худой конь Маргудза с
облезлой гривой и облезлым хвостом так мчится вперед, что взглядом
за ним трудно угнаться. Обернулся тут Маргудз к Уастырджи:
 – Подгони-ка хорошенько своего коня. К вечеру должны мы быть на
месте. Не мать же твоя родила его – чего ж ты его жалеешь?
 Дернет Уастырджи поводья, прибавит конь шагу, но тут же опять
сбавляет шаг, и снова отстает Уастырджи.
 – Что за молодежь пошла? Пережить бы вам всех своих родных! –
сказал Маргудз. – И чего это нынешние молодые люди так жалеют
своих коней? Конечно, у коней этих золотые подковы, но копыта,
верно, слабы, как лягушачьи лапки.
 Только головой покачал Уастырджи на эти слова и подумал про
себя: «А какой же породы твой конь, какого же рода ты сам? Даже у
небожителей не видел я вам подобных!»
 Доехали до какого-то кургана. Маргудз остановил своего коня,
спешился, повернулся лицом к кургану, и в голос заплакал.
 Уастырджи тоже слез с коня. Удивился, конечно, – что это, мол,
произошло с моим спутником? – но ничего не сказал.
 Долго плакал Маргудз, потом сели они на коней и отправились в
путь.
 Сколько они ехали, кто знает! Но вот они подъехали к берегу
большой реки.
 Встревожился Уастырджи, увидев реку: «Если нужно нам
перебраться через эту реку, то ведь мой усталый конь не справится
с ней, и унесет нас».
 Маргудз хлестнул своего коня, и конь его, даже не замочив
копыт, перенес его через реку. Уастырджи поскакал за ним, но конь
его не смог перепрыгнуть через реку, оказался в воде, и река
понесла его. Вернулся тогда Маргудз, посадил Уастырджи к себе на
круп своего коня, а коня Уастырджи он повел за повод, и тот, как
бревно, тащился за ним по воде.
 – О, чтоб стать вам наследниками всех ваших родных, нынешние
юноши! Подобно кошке, фыркаете вы, попав в воду, – так говорил
Маргудз.
 К вечеру доехали они до границы чужой страны, – туда, куда
направлялись. Маргудз сказал тут Уастырджи:
 – Ты подожди меня здесь, а я кругом оглянусь. Выбрался он на
высокую вершину. А когда вернулся назад, Уастырджи увидел, что он
плачет.
 – Маргудз, хозяин мой гостеприимный, неужто ты так слезлив?
 – Как же не прослезиться! Взберись-ка на ту скалу и оглядись
кругом. Но только смотри, чтобы тебя не заметили.
 Взобрался Уастырджи на высокую вершину, снял шапку и осторожно
огляделся.
 «О боже! Что за чудо это? – подумал он. – До сегодняшнего дня
только на небе видел я солнце, а сейчас вижу его на земле».
 Спустился он вниз и сказал старому Маргудзу:
 – До сей поры только на небе видел я солнце, но на земле вижу
ecn в первый раз.
 – Это не солнце, гость мой, – это медный котел, но такой котел,
что напитка, однажды сваренного в нем, хватает на семь лет, и
потом каждый день сколько ни пей, а котел делается все полнее и
полнее. Чудесное свойство имеет этот напиток: если смочишь им лоб
новорожденному, то ребенок целый год не нуждается в груди.
Сокровищем наших предков был этот большой котел, но силой отняли
его у нас донбеттыры.
 – Сделаем все, что можем, – сказал Уастырджи.
 И когда совсем рассвело, превратился Уастырджи в черную лисицу,
такую, что каждый волос ее, подобно бубенцу, смеялся и, как
колокольчик, звенел. Пробежала лисица по краю селения, кинулись за
ней лучшие из молодежи. Еще раз пробежала она и даже детей и
стариков увлекла за собой.
 Превратил Маргудза в орла Уастырджи, такого орла, что не меньше
бурки было каждое крыло его, толщиной с березу была каждая его
нога, и как наковальня нартской кузницы – его голова.
 Когда все селение гналось за лисицей, старый Маргудз, описывая
в воздухе круги, плавно спустился в селение, схватил когтями котел
за два его уха и унес котел прочь.
 А в это время лисица, высунув язык и тяжело дыша, скрылась от
погони. Встретились Маргудз и Уастырджи, снова превратились в
людей, быстро вскочили на коней и двинулись в путь.
 Когда опять подъехали они к берегу реки, совсем выдохся конь
Уастырджи. Тут Маргудз посадил Уастырджи позади себя, коня же его
повел на поводу, ударяя его плетью по нижней части брюха, и конь
Уастырджи поплыл за ними.
 Когда они переправились на другой берег, Маргудз так сказал:
 – О боже, как сердце мое болит за гостя! Пусть всегда болит так
за гостя сердце того, кого люди считают достойным имени человека!
 Сел Уастырджи на своего коня. Теперь он ничего не боялся.
 Добрались они до высокого кургана, сошли с коней и пустили их
на траву. Уастырджи стал сторожить коней, а Маргудз взобрался на
вершину кургана и стал молиться. И столько слез пролил он на
курган во время этой молитвы, что земля на кургане стала влажной.
 После этого сели они опять на своих коней и разъехались:
Маргудз направился в свою сторону, а Уастырджи – к себе.
 Расставаясь, поблагодарили они друг друга.
 – Ничего нет дороже гостя, – сказал Маргудз и подарил Уастырджи
чудесный медный котел.
 Вот едет Уастырджй домой, раздумывает обо всем, что произошло,
и удивляется:
 – С каким доблестным человеком встретился я! Ведь даже среди
небожителей не встречал я такого. Но как мог лишиться носа этот
доблестный человек? Право, лучше мне умереть, но должен я узнать
об этом деле.
 Повернул он коня своего и догнал Маргудза.
 – Подожди-ка меня, мой гостеприимный хозяин, – сказал
Уастырджи. – Три вопроса хочу задать я тебе. Во всем ты ладен,
Маргудз, но как это получилось, что лишился ты носа? Ты уже стар,
но почему нет у тебя жены? А третий вопрос такой: о чем ты плакал,
когда молился на кургане?
 – 0 гость мой, лучше было бы, если бы ты не спрашивал меня обо
всем этом! Но раз спросил, расскажу я тебе о своих делах. В
молодости я был такой, что какой бы зверь ни пробегал по черной
земле, я по запаху узнавал его – такой был нюх у меня. Три сестры-
красавицы жили под небом. Одна стала моей женой, на второй женился
Уацилла, а на третьей – Уастырджи. Где я только не побывал в то
время! Часто бывал я в походах. Возвращался я однажды из дальнего
похода, и вдруг из спальни моей донесся запах незнакомого мужчины.
И, почуяв этот запах, вскочил я на того коня, которого ты видишь,
– от чертей происходит эта порода, – и мигом примчался домой.
Вбежал в дом, вижу – рядом с женой моей спит кто-то. Выхватил я
свой меч, изрубил их на куски, а сам лег спать в покое для гостей.
 Утром слышу: плачут нарты на моем дворе. Я вышел к ним и, будто
ничего не знаю, спросил их: «О чем плачете, нарты?»– «О чем
плачем?– сказали они. – Да ведь вчера ты зарезал своего сына и
свою жену».
 Похоронили их, и, вернувшись с кладбища, я отрезал себе бритвой
нос. Под тем курганом, на котором лил я слезы, находится их
могила. Вот так-то, гость мой.
 И сказал тут Уастырджи:
 – Вернемся к тому кургану, где они похоронены, и помянем их.
 Подошли они к кургану, раскопали могилу. Уастырджи снял свою
бурку и расстелил ее рядом с курганом.
 – Ну, а теперь, хозяин мой, вынеси покойников и положи их на
эту бурку.
 И когда Маргудз выполнил все это, Уастырджи ударил войлочной
плетью по останкам женщины и мальчика – и вмиг ожили они.
Войлочной плетью провел он по носу Маргудза – и снова вырос нос на
лице Маргудза.
 – Не знаешь меня Маргудз? – спросил Уастырджи.
 – Нет, – сказал Маргудз.
 – Я небесный Уастырджи и приехал, чтобы познакомиться с тобой.
 – Но ведь, стало быть, мы с тобой родственники, – сказал
Маргудз. – Твоя младшая жена и моя хозяйка от одного отца и от
одной матери рождены.
 Подобно солнцу, просветлело лицо Уастырджи. Как ему было еще не
радоваться!
 Прибыли они в дом Маргудза. Устроил Маргудз большой пир. Весь
нартский народ был на этом пире, яствам, напиткам, пению и пляскам
не было конца.
 Но вот попрощался Уастырджи со своими хозяевами, сел на коня,
взлетел к себе домой, и обрадовались ему небожители.
 – Не сердись на слова моей младшей жены, – сказал Уастырджи
старшей жене. – Хотя нарт Маргудз земной человек, но, так же как
я, мужествен он. И сказал он своей младшей жене:
 – Много страданий принял я из-за тебя, но зато подружился с
доблестным человеком. И ответила ему младшая жена:
 – Без всякой вины пропала сестра моя, жена Маргудза. Ты же все
силы свои отдаешь, чтобы помочь людям. Вот и упомянула я о
Маргудзе, надеясь, что ты не оставишь его без своей помощи.
 – Пусть успокоится твое сердце: я вернул к жизни сестру твою и
сына ее, – сказал Уастырджи.