КРАСАВИЦА УАДЗАФТАУ, ДОЧЬ АДАКЫЗ
 
 Жил среди нартов бедняк, и росла у него дочь по имени
Уадзафтау. Рано умер отец Уадзафтау, и осталась она сиротой со
своей матерью Адакыз. Так красива была Уадзафтау, что сравниться с
ней не могла ни одна девушка. Лучшие люди сватались к ней, но
никому не давала она согласия, у каждого находила какой-нибудь
недостаток.
 Когда прослышали об этом Ахсартаггата, то сказали:
 – Какой недостаток может найти она у нас? Нужно постараться,
чтобы она стала нашей. Посватаем ее в жены старшему нашему
Урызмагу.
 Обрядили они Урызмага как жениха, посадили на большого коня
его, Арфана, из лучших нартских мужей подобрали ему двенадцать
дружек и послал» свататься к дочери Адакыз красавице Уадзафтау.
 Свадебный поезд Урызмага прибыл в селение, где жила Адакыз со
своей дочерью, и остановился в одном из богатых домов. С утра
гости дали понять хозяевам, для чего они приехали, и послали
хозяина с двумя спутниками сватать дочь Адакыз.
 Почему было бы Адакыз не угостить хорошо таких гостей? Поели,
попили сваты и рассказали Адакыз о цели своего посещения:
 – Среди нартов всегда на виду славный род Ахсартаггата. И вот
старший из них, Урызмаг, хочет породниться с вами.
 – Разве можно что возразить против Ахсартаггата?– ответила
Адакыз.– Так велика их доблесть, что небо не осмеливается греметь
над ними. Они достойны не только со мной породниться, но даже и с
лучшими из нашего рода. Если Ахсартаггата хотят высватать мою
дочь, то я лучшей доли для нее и не ищу. Но нет у нее ни отца, ни
брата, и поэтому спросите у нее самой, как примет она лестное ваше
сватовство.
 И Адакыз обратилась к дочери:
 – Скажи, мое солнце, твое решение!
 – Простите, почтенные сваты, – ответила Уадзафтау,– моя мать
предоставляет мне самой решить мою судьбу, и я скажу вам мое
слово. Правду она сказала, не таковы братья Ахсартаггата, чтобы их
можно было в чем-либо опорочить. И почему бы не выйти мне замуж за
Урызмага? Он очень достойный мужчина, и я посчитала бы его
подходящим для себя. Но есть у него один недостаток, очень для
меня заметный. Когда собака состарится, то не в силах она гнаться
за зверем, не может она, хватая его, сомкнуть челюсти и не
выбегает, когда слышит собачью тревогу. Таков сейчас Урызмаг.
Состарился он и не может плотно сомкнуть свои челюсти, не может
удержать он слюны во рту, в людскую борьбу не вступает. Вот почему
не могу я выйти за него замуж!
 Сваты возвратились и рассказали Урызмагу, что ответила им
Уадзафтау.
 Как тут было не огорчиться Урызмагу! Сгорбившись и опустив
голову, вернулся он домой. И по всему селению нартов прошел слух,
что Уадзафтау отказала Урызмагу.
 «Хамыц моложе, давайте сосватаем его Уадзафтау!» – решили
Ахсартаггата.
 Как жениха обрядили они Хамыца, еще богаче, чем Урызмага, и
послали его с двенадцатью дружками свататься к Уадзафтау. И они
тоже остановились в богатом доме. С утра прихватили с собой
хозяина, чтобы он их проводил, и пришли в дом Адакыз. Присели
дружки и завели речь, всячески расхваливая Ахсартаггата. Адакыз
ответила:
 – Я о них все сама знаю. Род Ахсартаггата первый среди нартов.
Почему бы мне не породниться с ними? Но дочь моя сама должна
решить свою судьбу.
 Встала девица перед сватами и сказала:
 – Вы ждете от меня ответа, и я сейчас его дам. Не считаю, что
чем-либо плох род Ахсартаггата, а именем Хамыца при случае люди
клянутся. Должна бы я выйти за него только из-за одного его
золотого зуба. Но не пойду я за него! Ржавчина появилась на
золотом его зубе, а изо рта у него так пахнет, что не могу я к
нему лицом повернуться. – И отослала она сватов ни с чем.
 Тогда Ахсартаггата сказали:
 – Ну давайте пошлем к ней Сослана. Уж против него она не найдет
что сказать.
 По-жениховски обрядили Сослана, двенадцать дружек из лучших
нартов сопровождали его. Они тоже прибыли в селение, где жила
Адакыз, и остановились в неплохом доме.
 Утром сваты, захватив хозяина, пошли в дом Адакыз.
 Хозяйка и сваты обменялись приветствиями, потом сваты стали
всячески расхваливать Сослана.
 Боясь разгневать Сослана, Адакыз не посмела сказать «нет» и
ответила:
 – Я согласна.
 Тогда сваты обратились к Уадзафтау:
 – Ты, девушка, отклонила сватовство Урызмага и Хамыца, потому
что они для тебя слишком стары. А теперь Ахсартаггата сватают тебя
в супруги молодому Сослану.
 И тут Уадзафтау им сказала:
 – Я знаю, моей матери очень хочется выдать меня за Сослана.
Слышала я о мужестве Сослана, и хотя не пришлось мне видеть его
раньше, все же слух о том, что доблестнее нет никого в нартской
стране, дошел до меня. Но каждому живому человеку хочется жить
подольше и оставить после себя достойных детей. Сослан силен, но
всегда, колеблется он, как вода, налитая в тарелку. Он легко
нарушает любое слово, самую страшную клятву–значит, те, кого он
породит, будут так же нечестны и вероломны и возмездие постигнет
их. Разве могу я идти замуж за того, от кого нельзя мне ждать
достойного потомства?
 Услышав такой ответ, сваты вскочили со своих мест, поскорее
ушли. Передали они Сослану ответ Уадзафтау, и он, не глядя от
стыда на людей, вернулся домой.
 Опять собрались Ахсартаггата
 – Что, если мы засватаем дочь Адакыз, красавицу Уадзафтау, за
сына Урызмага Айсану? Что сможет она сказать против него? И лицом
и статью ему равного нет. Когда женщины, идя по воду, встречают
его, разливают они воду и падают в обморок. Как же может Уадзафтау
отказать ему? – говорили Ахсартаггата.
 Нарядили они Айсану так, что лучше нельзя, и с двенадцатью
дружками послали сватать дочь Адакыз Уадзафтау. Приехали и тоже
остановились в неплохом доме. На следующий день сваты прихватили с
собой своего хозяина и пришли к Адакыз.
 – Теперь среди нартов всем в пример ставят сына нарта Урызмага
Айсану. Он и лицом и статью своей превзошел всех. Этот юноша в
любом деле прославит свое имя. И вот мы сватаем его к твоей
дочери.
 – А что же, я согласна! – сказала Адакыз. – По слухам я знаю
его таким, как вы о нем говорите, но моя дочь сама решает свою
судьбу.
 – Скажу я вам свое мнение, – ответила сватам Уадзафтау. – То,
что Айсана, сын Урызмага, юноша статный, это так и есть. Много
хорошего рассказали вы о нем. Но среди сверстников своих он еще
ничем не прославил себя. Он похож на девицу, и за то время, что
живет среди нартов, он ни разу не пригнал добычи. Не пойду я за
него, он не сможет меня прокормить!
 Опять ни с чем вернулись сваты Ахсартаггата и рассказали все
своему жениху. И Айсана, весь ссутулившись от стыда, вернулся
домой. И снова прошел слух среди нартов, что и молодой Айсана
вернулся с отказом.
 Тогда Ахсартаггата послали женихом Хамыцева сына Батрадза.
Сваты старались изо всех сил, расхваливая его. Адакыз сказала:
 – Почему бы сын Хамыца из рода Ахсартаггата не годился мне в
зятья? Но приказывать дочери в этом деле я не могу. И тогда
сказала им Уадзафтау:
 – Сын Хамыца Батрадз не таков, чтобы его хаять. Слава о нем
далеко разнеслась по свету. Но разве охота по своей воле и своими
ногами идти в могилу? О нем говорят, что зимой, когда вода в реке
Идыл подергивается льдом и нартские дети играют на льду в альчики,
Батрадз, приняв вид черной лисицы, по одному, а то и по два
утаскивает их под лед и там высасывает у них кровь из пяток. Я
боюсь, а вдруг он и на меня рассердится и тогда съест меня! Вот
почему не пойду я за него.
 После этого поехал сватать за себя дочь Адакыз удалой Саууай,
сын Кандза.
 Послал Саууай сватов к Уадзафтау, но она и ему отказала.
 – Зачем ты беспокоился, маленький Саууай, сын Кандза? Ведь я
недавно сама собиралась поехать к тебе. Среди нартов нет
мужественнее тебя, но нет, не пойду я за тебя замуж! Твоя мать
прикована к стене двенадцатью цепями, она выбрасывает изо рта
горящие головни, и они падают на землю холодными льдинами. А что,
если одна из них упадет на меня? Я ведь умру... Если ты свою мать
не можешь избавить от этих страшных мучений, чего я могу ждать от
тебя?
 И Саууай вернулся ни с чем, – разве могло быть иначе? Тут среди
нартов пошла молва, что к Уадзафтау сватались пятеро лучших из
рода Ахсартаггата, да еще шестой – удалой сын Кандза Саууай, и она
всем им отказала.
 Однажды ночью старый Аца из рода Ацата сказал жене:
 – Хочу тебе, наша хозяйка, поведать, какое я дело замыслил, и
узнать, как оно тебе покажется.
 – Какое же это дело, да будет оно удачным?–сказала жена.
 – Слышно, что у Адакыз растет единственная дочь, а у нас –
единственный сынок. Давай соединим их!
 – Конечно, конечно,– сказала жена.– Если бы только Бог нам дал
ее. Но ведь она отклонила сватовство стольких из рода
Ахсартаггата, да еще отказала удалому Саууаю, сыну Кандза!..
 – Это ничего не значит,– сказал Аца. Он поднялся на заре,
поскорее запряг лошадь в арбу и попросил жену:
 – Дай скорее поесть мне, наша хозяйка, и я поеду! Жена
покормила его, Аца вскочил в арбу и рысью погнал лошадь, чтобы
скорей посватать за своего сына красавицу Уадзафтау, дочь Адакыз.
 Ехал он вниз по улице, через селение нартов, и всякий встречный
спрашивал его:
 – Куда ты собрался, Аца, так рано?
 – Еду к Адакыз, хочу посватать Уадзафтау за своего сына,–
отвечает он.
 – О-о! Можешь считать, что она уже твоя!..–издевались над
стариком спесивые нарты.
 Едет Аца мимо нартского нихаса. Старейшие из рода Ахсартаггата
были уже там, и спросили они у Аца:
 – Аца, куда это ты так поспешаешь на своей арбе?
 – Собираюсь женить своего сына на дочери Адакыз красавице
Уадзафтау.
 Расхохотались тут Ахсартаггата и говорят:
 – Конечно, самое трудное–это доехать туда. Выходит, вся твоя
надежда на коня! Понукай его как следует, и дело будет сделано!..
 И Аца продолжал гнать коня. Старики Ахсартаггата посмеивались
ему вслед.
 – Дождемся здесь и будем свидетелями, как он приедет с пустыми
руками.
 Доехал Аца до башни Адакыз,–как же иначе? Быстро распряг свою
лошадь и задал ей корму. Ни проводника, ни свата – никого не стал
он искать, сам вошел в дом. Назвался приезжим и завел разговор с
Адакыз.
 Расспрашивают они друг друга, как это водится при первой
встрече. Поставила перед ним хозяйка обильно накрытый стол, досыта
поел и попил Аца, и сказал он Адакыз:
 – Вчера ночью мы с моей хозяйкой решили так: у Адакыз растет
единственная дочь, у нас – единственный сын, надо их соединить. Из-
за этого я и приехал. Удостой нас и выдай дочь за моего сына.
 Адакыз ответила:
 – Неплохие женихи сватались к моей дочери, но не решилась я
распоряжаться ее судьбой. Все Ахсартаггата приезжали к ней
поочередно. Саууай, сын Кандза, тоже был у нас. Но Уадзафтау
отклонила их сватовство. И теперь тоже не от меня зависит это
дело. Спроси вот ее.
 Тогда Аца обратился к девице:
 – Я из рода Ацата,– съесть бы мне твою болезнь, Уадзафтау! Дай
нам благоприятный ответ, посчитай нас достойными тебя!
 – Пусть не будет мне в осуждение то, что я скажу. Моя мать
хорошо знает, что не пойду я за того, к кому не лежит мое сердце.
Потому теперь я скажу тебе, о моя мать, что хочу я быть у Ацата, и
ты пожелай мне этого! Я готова, я согласна сделать то, о чем вы
просите!
 Пожали друг другу руки Аца и Адакыз, чтобы счастливо было это
дело.
 – Ну, невестка моя,–съесть бы мне твою болезнь!– собирайся
давай, и едем домой.
 Уадзафтау тут же собралась, положила свои пожитки в арбу, Аца
сел впереди, Уадзафтау–позади, и они тронулись в путь.
 Уже солнце заходило, когда провез Аца Уадзафтау мимо большого
нихаса нартов. Нартские старики по-прежнему сидели на нихасе.
 – Пусть добро принесет вам сегодняшний вечер, нартские
старики!– сказал им Аца, нахлестывая уставшую лошадь.
 – Пусть счастье, только счастье принесет в твой дом она!–
ответили нартские старики. Но из рода Ахсартаггата никто даже
слова не вымолвил.
 Так женил Аца своего сына Ацамаза на дочери Адакыз красавице
Уадзафтау.
 
 
 
 НАРТ ОДИНОКИЙ
 
 В селении нартов проживала вдова из рода Ахсартаггата. Был у
нее единственный маленький сынок, и прозвали его Одинокий.
 Раз вечером кто-то крикнул у дома вдовы:
 – Эй, Одинокий, здесь ли ты? Одинокий быстро вышел на улицу.
 – Я здесь. Кто ты и откуда?
 – Я от нартского общества выборный,– ответил тот.– Завтра твоя
очередь пасти скот нартов, и я сообщаю тебе об этом.
 Опустив голову, вернулся в дом Одинокий. Он раздумывал о том,
как ему справиться одному с таким множеством буйного скота.
 – Что с тобой, мальчик, почему ты вернулся печальным?– спросила
его мать.
 – Чего же мне веселиться: завтра моя очередь пасти буйный
нартский скот. Разве одному мне под силу справиться с таким
огромным стадом?
 – Не печалься, мальчик. Одинокий всегда выносливее всех, как-
нибудь справишься.
 В то время, когда вели они этот разговор, опять кто-то окликнул
с улицы:
 – Эй, Одинокий, здесь ли ты? Одинокий быстро вышел из дома.
 – Здесь я, а где же мне быть? Кто ты и откуда?
 – Я к тебе гонцом,– ответил тот.– У побратимов твоего отца на
востоке будет завтра семейный раздел, и если ты не будешь у них,
навлечешь на себя их недовольство29.
 Опечалился Одинокий и, вернувшись в дом, не говоря ни слова, в
тяжком раздумье опустился на скамью.
 – Что с тобой, мальчик? Что тебя так вдруг рассердило?– опять
спросила его мать.
 – Как же мне не сердиться? Завтра у побратимов моего отца на
востоке будет семейный раздел, и я должен обязательно
присутствовать при этом. Если же я не буду там, навлеку на себя их
недовольство. А тут еще надо завтра пасти буйный нартский скот.
 – Не горюй, мой мальчик. Одинокий вынослив, может, как-нибудь
справишься,–сказала мать.
 Пока они вели этот разговор, кто-то опять крикнул под окном:
 – Эй, Одинокий, здесь ли ты?
 И опять Одинокий быстро вышел из дома.
 – Здесь я, а где же мне быть? Кто ты и откуда?
 – Я принес тебе плохую весть. Завтра рано утром убийца твоего
отца собирается увезти девицу, просватанную за тебя, в жены своему
сыну. Торопись, не то убийца твоего отца ускользнет от тебя, да и
невесту свою прозеваешь!
 Одинокий вернулся домой, сел на скамью, и слезы градом
посыпались у него из глаз.
 – Что с тобой?–спросила мать.–О чем ты плачешь, мой мальчик?
Что тебя опечалило?
 – Как мне не плакать, нана,– ответил Одинокий,– как не
печалиться! Некому за меня заступиться, и никто меня не боится!
Когда я вырасту, и то люди будут издеваться надо мной и кричать:
 "Одинокий! Одинокий!»
 – Ничего, мое солнышко,–сказала ему мать.–С утра не на весь
день погода. Что тебя еще опечалило?
 – Получил я плохую весть: завтра рано утром убийца моего отца
хочет увезти девицу, за меня просватанную, в жены своему сыну.
«Поторопись,– сказал мне вестник,– не то убийца твоего отца
ускользнет от тебя, да и невесту свою прозеваешь!» Все худшее
собралось вместе на завтрашний день. И очередь пасти нартский скот
подошла, и побратимы отца моего совершают раздел, и я должен
присутствовать при этом, а тут еще завтра рано утром убийца моего
отца увезет мою невесту в жены своему сыну. Разве, по чести, могу
я упустить убийцу моего отца, прозевать свою невесту, хотя я и в
глаза не видел убийцу своего отца и совсем не знаю девицу, за меня
просватанную! Что же может быть хуже всего этого, нана, что?
 И мать ответила своему единственному дорогому дитяте:
 – Ничего, единственный свет в моем окошке! Погода с утра не на
весь день становится. Подумай, может, что и придумаешь... Ты
многого не знаешь, я все тебе расскажу. Был у твоего отца побратим-
товарищ, и однажды вместе ушли они на охоту. Я тогда ожидала тебя,
а жена побратима–товарища твоего отца–тоже ожидала ребенка. И дали
клятву друг другу отец твой и его друг-побратим: «Если у нас у
обоих родятся сыновья–пусть будут братьями! Если родятся
девочки–станут сестрами друг другу, если же у одного родится сын,
а у другого дочь – мы их поженим!» У побратима твоего отца
родилась дочь, а у нас родился ты. Вот откуда у тебя невеста. А
убийца твоего отца – это жестокосердый Сайнаг-алдар, чтобы без
остатка расплескалась его спесивая сила! А ты пока расти-
подрастай, мой светик, и помни: с утра не на весь день становится
погода!
 Так утешала бедная вдова своего сына, хотя сама чувствовала,
как тревога подступала к самому ее горлу. Молча сидели мать и сын,
и тут вдруг юноша спросил:
 – А как ты думаешь, белый конь моего отца еще годен на что-
нибудь?
 Мать сразу ободрилась, услышав этот вопрос.
 – Белый конь твоего отца хорош,– сказала она,– если только ты с
ним справишься!
 – А сохранилось ли после моего отца что-нибудь из его
оружия?–спросил Одинокий.
 – Как же, как же! На чердаке сохранились и кинжал его, и меч,
но покрыла их ржавчина,– ответила мать.
 Всю ночь не сомкнул глаз Одинокий. Разыскал он заржавленный меч
и кинжал своего отца и до блеска наточил их на камне. Навострил он
также и стрелы. Долго занимался он отцовским белым конем, готовя
его к трудному дню. На следующий день рано утром сел Одинокий на
белого отцова коня и спросил у матери:
 – Каков я, нана, на отцовом коне?
 – Пусть нана твоя за тебя принесена будет в жертву!– ответила
ему мать.– Как утренняя роса блестит под лучами солнца, так ты
блестишь на отцовом коне.
 – Чем человеку жить бесславно, лучше совсем не жить...–грустно
сказал Одинокий, взмахнул плетью и поехал со двора.
 – Мальчик мой, очаг дома моего! Задержись, я еще что-то тебе
скажу!– крикнула мать.
 Юноша придержал коня, и мать сказала ему:
 – Как утренний ветер при утреннем солнце серебристый колышет
ковыль на белой горе и он красуется и сверкает, так ты красуешься
и сверкаешь на белом отцовом коне!
 – Если я так прекрасен30, то что может
лучше предвещать мне прекрасную жизнь? Можно ли досыта насладиться
радостной жизнью и боевыми походами!– весело воскликнул Одинокий,
взмахнул плетью и поскакал на своем белом коне на нартскую
площадь, быстро собрал в одно стадо буйный скот нартов и погнал
его на пастбище. Оставив скот пастись, направил он белого отцова
коня на восток, туда, где жили побратимы – друзья его отца, и
вскоре был уже с ними.
 Пожелал он братьям, друзьям, своего отца, доброго дня и
посоветовал им:
 – Лучше живите по-прежнему вместе! О том, что одинокий беднее
бедного, этого никто не знает лучше меня. Но ответили ему братья:
 – Пусть мы будем самые несчастные после раздела, но все же мы
просим: раздели нас по справедливости!
 – Прошу вас, откажитесь от этой несчастной мысли о разделе!–
сказал им Одинокий.–Ведь большую ошибку вы совершаете. Разделиться
легко, но каждый из вас станет одинок, а одинокий подобен
единственному дереву, что выросло у дороги. Каждый норовит ударить
по стволу и он покрывается шишками. Когда у дороги растет одинокое
дерево, каждый норовит пригнуть его и сесть на него, и оно
вырастает искривленным. Я одинок, и сегодня три обязанности сразу
легли на меня. А как я могу, одинокий, исполнить все три? Вот об
этом-то я и горюю, потому и прошу: выкиньте из головы эту затею,
прекратите раздел, живите вместе!
 – Об одном мы просим тебя: раздели нас, пожалуйста!– сказали
три брата.– Долго раздумывали мы о том, что ты сказал, и пока была
у нас возможность жить вместе, мы за тобой не посылали. Но не
можем мы больше жить вместе, вот и послали мы за тобой и просим:
раздели нас!
 Видит Одинокий, нет у него иного исхода, и он по справедливости
разделил братьев. Тут же вывел он своего коня и вскочил на него.
 – Что это ты? Куда ты торопишься?– спросили его братья.
 – У меня дело!– ответил Одинокий.
 – Нельзя тебе так быстро от нас уезжать, садись с нами за стол,
помолись за нас, поешь на дорогу.
 Но Одинокий не соглашался. Тогда вышла их мать и сказала:
 – Я знаю о твоем деле. Но прошу, слезай с коня, выпей хоть чашу
ронга, отведай жертвенный кусок, приготовленный моими руками. И
тогда будет путь твой удачен.
 Разве мог возразить Одинокий? Слез он со своего коня и вошел
обратно в дом. Сесть за стол он не сел, стоя произнес молитву,
выпил чашу ронга, но ничего не отведал,– он сыт был своими
заботами. Поблагодарил, вскочил на своего белого коня и тронулся в
путь. Скачет, скачет Одинокий, и вот в полдень прибыл он в селение
побратима своего отца. Несколько раз ударил он плетью своего коня,
и просватанная за него девица, по удару плети узнав, что приехал
Одинокий, выглянула из окна. И Одинокий сказал ей:
 – Эй, коварная, почему ты обманула меня?
 – Я ни в чем не виновата, это меня вынудили,– ответила девица.
 – Если так, то выходи ко мне, садись со мной на седло, и
поедем!
 И девица сказала:
 – Разве достойно тебя так увозить меня? Нет, поезжай отсюда
вниз, на развилку семи дорог, и сам узнаешь, как тебе надлежит
поступить.
 Ударил Одинокий своего коня и быстро поскакал на развилку семи
дорог. Там надел он на коня треножные путы, пустил его пастись, а
сам, подложив под голову седло, лег и попробовал уснуть. Но разве
могли заботы оставить его в покое?
 «Обманула меня коварная...»– подумал он, вскочил с земли,
быстро сел на коня и хотел вернуться к дому своей невесты. Но
только немного проехал – вдруг земля заколебалась, туман наплыл, а
над ним что-то вроде дыма заклубилось, и выше тумана и выше дыма
взлетели черные вороны. Удивился Одинокий: откуда бы все это в
такой солнечный день? А это дружки Сайнаг-алдара ехали за
невестой. От топота их коней земля дрожала, туман – это была пыль,
поднявшаяся из-под копыт, а что казалось дымом – было паром,
вылетавшим из конских ноздрей. И не черные вороны взлетали – это
комья земли вылетали из-под копыт коней.
 Одинокий ехал навстречу им, и каждый из спесивых дружек своим
конем норовил толкнуть коня Одинокого: давай, мол, посостязаемся
на конях!
 – Оставили бы вы меня лучше в покое, ведь я еду своей дорогой,
– сказал Одинокий.
 Тогда четыре всадника из тех, что ехали за невестой, повернули
обратно. А нужно знать, что один из них был сам Сайнаг-алдар.
Повернули они коней и сказали Одинокому:
 – Давай посостязаемся на конях.
 – Давайте посостязаемся,– ответил Одинокий.
 – Если состязаться, то вот как,–сказал ему Сайнаг-алдар.–Ты
встань мне поперек дороги, а я толкну тебя конем: если ты
сдвинешься с места–значит, ты проиграл, если уступлю я – я
проиграл!
 – Пусть будет так,–согласился Одинокий и поставил белого коня
своего отца поперек дороги. Отъехал далеко Сайнаг-алдар, потом
разогнал коня вскачь, со всей силы толкнул Одинокого, но его белый
конь даже не шевельнулся.
 – Ты проиграл, Сайнаг-алдар,– сказал Одинокий,– но я прощаю
тебе. Теперь ты становись, и я толкну тебя!
 Не стал далеко отъезжать Одинокий, прямо с места направил он
коня своего на коня кровника. Толкнул его – и похоже, что толкнула
его гора,– в сторону отлетел Сайнаг-алдар, и разорвало его надвое,
а конь свалился по другую сторону – тоже разорвало его на две
половины.
 Тут дружки жениха кинулись на Одинокого, но он выхватил свой
меч. Как махнет в одну сторону – сразу улица, махнет в другую
сторону – переулок. Так Одинокий истребил всех, кто покушался
увезти его невесту.
 После этого прискакал Одинокий туда, где жила его невеста,
хлестнул он коня плетью три раза, и конь взлетел выше башни ее.
Выглянула девица из башни, увидела своего Одинокого, засмеялась от
радости и прыгнула ему в объятия. Превратилась ли она в муху, стал
ли он комаром, только оба они унеслись прочь, и никто их не видел.
 Солнце еще стояло высоко, когда Одинокий, вернувшись домой,
быстро внес девицу в свой дом, а сам опять вскочил на белого коня,
поскакал туда, где паслось нартское стадо, и, покрикивая, пригнал
его целым-целешенько в селение нартов.
 Когда Одинокий вернулся домой, все нарты собрались к нему и
устроили большую свадьбу. Целую неделю, от одного сегодня до
другого сегодня, просидели они за столами, плясали и пели,
пировали и дивились доблести Одинокого. Да и как было не дивиться!
За один день Одинокий сумел и буйное нартское стадо выпасти, и
пригнать его в целости в селение, и побратимов отца своего
разделить, и убийцу отца наказать, и привезти в дом свой невесту.
 
 
 
 НАРТ ЗИВАГ, ЛЕНИВЕЦ И КРАСАВИЦА АГУНДА
 ДОЧЬ БУРАФАРНЫГА ИЗ РОДА БОРАТА
 
 Два нартских рода – Ахсартаггата и Бората – жили по соседству.
В роду Ахсартаггата было много доблестных мужчин, но жили они
победнее, чем Бората. Зато в роду Бората мужчины были слабее. Но и
среди Ахсартаггата проживал один никчемный нарт, и звали его
Зиваг, что значит «ленивец».
 Однажды все именитые мужи Ахсартаггата ушли в поход, и в домах
Ахсартаггата даже дров не стало, так как некому было ездить за
ними в лес. А Зиваг не хотел работать и даже не выходил из дома.
Лежал все время на боку и даже ел лежа. Женщинам Ахсартаггата
надоело топить дровами, которые они выпрашивали у соседей, и одной
из них пришло в голову: давайте, мол, запряжем волов, положим
Зивага на арбу и погоним волов прочь из дому. Или Зиваг пропадет,
или уж привезет откуда-нибудь дров.
 Запрягли две пары волов, одну арбу привязали позади другой, в
заднюю арбу положили Зивага, который даже и не проснулся, и
погнали волов прочь из селения. Пришли волы в глубь леса, куда они
привыкли ходить за дровами. Пока волы шли, Зиваг спал, и так
проспал целый день. А когда волы остановились, он проснулся, видит
– уже солнце клонится к вечеру.
 «Теперь гибель моя пришла»,– сам себе сказал Зиваг. Что делать?
И он взмолился:
 – Прошу я, Бог, такой милости, чтобы мои две арбы наполнились
самыми лучшими дровами и чтобы волы сами повернулись головами к
селению!
 А у нартов был такой дар: о чем они ни попросят Бога, то
исполнится. И тут же исполнилось то, о чем просил Зиваг: обе арбы
оказались полны дров и волы повернулись головами к селению. Волы
тронулись, и Зиваг беззаботно развалился на дровах.
 Волы шли себе и шли, и под конец пришли в селение нартов.
Дорога из лесу пролегала мимо башни Бурафарныга из рода Бората.
Как только арбы достигли этой башни, дочь Бурафарныга красавица
Агунда посмотрела с вершины башни и расхохоталась:
 – Вот так чудо! Каких два огромных воза дров привез этот
никчемный нарт из рода Ахсартаггата!
 Обиделся на это Зиваг, посмотрел он вверх на красавицу Агунду и
сказал:
 – Агунда, дочь Бурафарныга из рода Бората! Ты издеваешься надо
мной. Так пусть в наказание за обиду, которую ты мне нанесла,
случится такая беда, что ты родишь ребёнка, не познав мужчины. И
все нарты будут смеяться над тобой.
 И волы, волоча возы с дровами и Зивагом, лежащим на дровах,
добрались до дому. Женщины Ахсартаггата были очень удивлены и
обрадованы и говорили между собой:
 – Посмотрите, сколько дров привез нам Зиваг! А Зиваг слез с
арбы, вошел в дом, сел у очага и сказал женщинам:
 – А вы что думали, я пропаду?
 Проклятие Зивага над дочерью Бурафарныга красавицей Агундой
вскоре исполнилось, она оказалась беременна. Каково это было
Бурафарныгу! Многие сватались к его дочери, и он всем отказывал,
не находя достойного для нее человека. А теперь – что за позорное
дело случилось! Да и семи братьям Агунды было нелегко, когда среди
нартов разнеслась молва, что красавица Агунда беременна неизвестно
от кого. Девицу спросили, как это с ней случилось и от кого она
понесла. Дгунда сказала:
 – Никого я не знаю и ничего я не совершила! Но было так, что
посмеялась я раз над Зивагом из рода Ахсартаггата, и он проклял
меня: «За то, что ты надо мной посмеялась, наступит такой день,
что ты, не познав мужчину, родишь ребенка!»
 – На свете нет никого хуже Зивага Ахсартаггата,– говорили
Бората.– И если в нем причина этой беды, так надо уничтожить и
его, и Агунду.
 – Еще не было такого случая у нартов, надо тут рассудить,–
говорили нарты.
 Передали дело судьям, и те рассудили так: зашить Зивага и
Агунду в буйволиную шкуру и бросить их в реку. К тому времени у
Агунды родился сын, и его решили оставить при матери: пусть
разделит ее судьбу!
 Целиком, как для бурдюка, содрали шкуру с буйвола, чтобы зашить
в нее Зивага, Агунду и ее сына и бросить всех в реку. Тогда Агунда
сказала:
 – Вот вы нас губите, хотя мы ни в чем не виноваты, но, говорят,
невинный и в реке не тонет. Всяко бывает! Потому дайте мне взять с
собой мои вещи: ножницы, иголку, наперсток и нитки. Может, все это
еще понадобится мне.
 Люди согласились исполнить ее просьбу. Потом их втроем зашили в
буйволиную шкуру и бросили в большую реку.
 Кто знает, как долго несла их река, но под конец выбросила их
на берег. Поняв это, Агунда попросила Зивага:
 – Сын Ахсартага, кажется, что мы теперь уже не на воде. Если бы
ты выглянул наружу...
 – Ой, дочь Бурафарныга Бората, не жди от меня таких трудных
дел, делай сама, что придумала.
 Тогда Агунда взяла ножницы, разрезала буйволиную шкуру по шву,
и они вышли наружу.
 – Вот мы на твердой земле,– сказала Агунда Зивагу.– И надо,
чтобы не лил на нас дождь и не жгло нас солнце. Давай построим
шалаш и натянем на него эту буйволиную шкуру.
 – Нет, не жди от меня ничего! Если что задумала сделать, делай
сама,– ответил Зиваг.
 И бедняжка Агунда кое-как построила шалаш и накрыла его
буйволиной шкурой.
 – Теперь у нас есть кров. Но что нам делать, чтобы раздобыть
пищу?– спросила Агунда.– Я уже испытала, какой у тебя есть дар,
так попроси, чтобы мы не умерли с голоду.
 И взмолился Зиваг:
 – О Бог, ты видишь, мы были невинны, и все же нарты хотели нас
погубить! Ты нас спас, так не дай нам погибнуть!
 И сразу перед ними оказалась пища, и они насытились,– а как же
иначе?
 Так и зажили они. Мальчик подрос, сделал себе лук, сызмальства
начал охотиться. Убивал он зайцев и прочую мелкую живность. Ведь
охотиться на оленей у него еще сил не хватало. Один раз мальчик,
вернувшись с охоты, сказал:
 – Вон там, на высоком месте, вышел я на чудесную поляну.
Давайте перейдем туда жить!
 Перенесли они свой шалаш и стали жить на новом месте. Сколько
там прожили, кто знает, но вот Агунда сказала Зивагу:
 – Ну-ка, пошевеливайся! Неужели тебе твой чудесный дар
понадобился только для того, чтобы взвалить на меня свою обиду?
Доколе мы будем жить в шалаше? Помолись, чтобы для нас здесь
воздвигся красивый дом.
 Даже молитва казалась Зивагу таким трудным делом, будто ему
приходилось платить за нее большие деньги. Но женщина не давала
ему покоя, и он взмолился:
 – Боже, сделай так, чтобы здесь воздвиглась бы для нас высокая
башня и железный замок!
 И молитва его тут же исполнилась. Высокая башня и железный
замок встали перед ним.
 Живут Агунда и Зиваг в этом замке, стали даже и хлеб засевать.
Мальчик подрастал и охотился.
 – Есть у нас и дом и пища,– сказала опять Агунда.– Но хорошо бы
иметь нам табуны коней, отары овец и стада коров вместе с
пастухами.
 И стоило Зивагу опять помолиться, как на равнине возле замка
появилось все то, о чем он просил. Стали они жить-поживать,–а как
же иначе?
 Поднялся раз отец Агунды Бурафарныг на вершину своей башни и
оглядел все вокруг. И вдруг увидел, что далеко в степи, где раньше
никто не жил, поднялась высокая башня и рядом с ней замок. Пришел
Бурафарныг на нихас и сказал:
 – Поглядите-ка, нарты, вон в ту сторону: ведь там никогда никто
не жил. А теперь там виднеется башня. Что бы это могло значить?
 Старики, сидевшие на нихасе, потолковали, поговорили и решили,
что надо бы послать туда и разведать, кто там живет. Род
Ахсартаггата послал Сослана, а род Бората – Бурафарныга.
 Приехали разведчики к берегу большой реки и видят: на том
берегу башня, и замок при ней. Попытались Сослан и Бурафарныг
перебраться через реку, но кони их не шли в глубокую воду, и они
вернулись домой. Агунда видела, как искали они брода, и сказала
Зивагу:
 – Без соседей не сможем мы жить, а кто к нам сюда доберется?
Потому проси у Бога, чтобы через реку перекинулся мост, тогда
возле нас поселятся люди.
 Помолился Зиваг, и перекинулся через реку крепкий мост.
 Поехали раз на охоту нарты, четверо Ахсартаггата и четверо
Бората. Были среди них Сослан и Бурафарныг. Случайно оказались
нарты поблизости от того места, где жили Зиваг и Агунда. Смотрят,
в том месте, где искали они брода, перекинут через реку крепкий
мост. Удивились Сослан и Бурафарныг: кто его так быстро построил?
Перешли нарты по мосту, чтобы узнать, что за башня и железный
замок. Когда приблизились они к замку, оттуда выбежал мальчик и
повел их в гостевую.
 Агунда, конечно, узнала нартов, но не вышла к ним.
 – Скажи хозяину, что мы хотели бы его повидать,– передали нарты
через мальчика.
 Мальчик рассказал матери их просьбу.
 – Скажи им, что хозяин уехал в поход и вряд ли даже через
неделю вернется,– ответила Агунда. Выслушав мальчика, нарты
сказали:
 – Мы его и неделю подождем!
 Целую неделю, от одного сегодня до другого сегодня, угощала
нартов Агунда. Кушанье за кушаньем, напиток за напитком посылала
она им. Но сама к ним не показывалась, и прислуживал им мальчик. И
тогда Сослан сказал Бурафарныгу:
 – Они уже неделю кормят нас, а хозяина дома все не видно. Пора
нам уехать.
 – Едем,–сказал Бурафарныг.– Зайди и поблагодари хозяйку.
 Сослан зашел в ту комнату замка, где горит огонь в очаге.
Агунда сидела у очага, но даже лица своего не открыла и ни единого
слова ему не сказала. И даже не предложила ему запаса пищи,
которую полагается дать гостю в дорогу. Нахмурил брови Сослан и
вернулся к своим товарищам в гостевую.
 – Что с тобой? Чего ты так нахмурился?–спросил Бурафарныг.
 – Хозяйка была ко мне неприветлива – так чему же мне
радоваться?– ответил Сослан.
 – Не уеду я отсюда, не повидав этой хозяйки,– сказал
Бурафарныг.– Если она поначалу оказала нам такой ласковый прием,
значит, за что-то она рассердилась на нас.– Пошел Бурафарныг к
хозяйке, но только он глянул в дверь комнаты, где горел огонь в
очаге, сразу узнал он свою дочь. Крепко обнялись они.
 Оленье бедро и кувшин с ронгом поднесла Агунда Бурафарныгу, и
Бурафарныг принес все это как дар хозяйки своим товарищам. И стал
он смеяться над Сосланом:
 – Ты считаешь себя среди нас самым доблестным, а теперь видно,
кто из нас настоящий мужчина. Хозяйка на тебя как следует даже и
не взглянула, и слова тебе не сказала, и подарка тебе не поднесла,
а видишь, какой она мне прием оказала! Будешь ли ты после этого
считать себя более достойным мужчиной, чем я?
 Сослан не спускал обиды никому. Схватился он за рукоять меча и,
конечно, натворил бы бед, но Бурафарныг рассмеялся и сказал ему:
 – Эх, Сослан, да ведь хозяйка этого дома приходится тебе
невесткой! По обычаю она стесняется тебя, потому и не глядела она
на тебя и не заговорила с тобой.
 И когда Сослан и нарты поняли, что случилось, очень
обрадовались они. И еще лучшие блюда стала посылать им Агунда.
 – Вот досада какая: ведь здесь живут свои, нартские люди, и мы
об этом не знали!–сказал Сослан. И обративш