БАТРАДЗ, СЫН ХАМЫЦА, И АРАХДЗАУ, СЫН БЕДЗЕНАГА
 
 В селении нартов, в старом доме Ахсартаггата, где хозяином
старый нарт Урызмаг, возится у очага нартская хозяйка Шатана. А
возле самого очага сидит мальчик и играет в золе. И оттого, что
проводит он большую часть времени возле очага, шершавыми стали
колени мальчика.
 Вдруг прислушалась Шатана. Незнакомый человек остановился у
ворот и просит, чтобы кто-нибудь вышел из дома.
 Вышла Шатана из дома.
 – В здравии прибывай к нам, гость, – сказала она.
 – Пусть сердце твое радуется, – ответил незнакомый человек. –
Мужчины ваши дома?
 – Мужчин наших дома нет, – ответила Шатана. – Но в доме нашем
живут мужчины. Милости просим, заезжай к нам. Угостим чем можем.
Если захочешь, будет тебе пища с дымом – горячая пища, а то можем
угостить и пищей без дыма – холодной пищей.
 – Спасибо, добрая женщина, пусть божье благословение будет на
тебе. Нужно мне встретиться с нартом Сосланом.
 – Все мужчины наши пошли на праздничный пир в Дом к Ацата, в
дальний поселок, в Хусдзагат Занартский.
 – Спасибо за доброе слово, но еще больше буду я благодарен
тебе, если дашь ты мне провожатого до поселка Хусдзагат.
 – Кого же я могу послать с тобой? Кроме меня, во всем доме
только мальчик-несмысленыш, он греет ноги у огня. Коли ты захочешь
взять его в провожатые, я сейчас же вышлю его к тебе.
 Оставив гостя у ворот, Шатана вошла в дом.
 – Чтоб ты пропал, несмысленыш, – ласково сказала она. – У наших
ворот стоит гость, его нужно проводить в Хусдзагат, где в доме
Ацата пируют наши мужчины.
 Не торопясь поднялся мальчик. Любил он посидеть дома на камне
возле очага. Но услышав о госте, вскочил, потянулся и быстро вышел
к гостю. И отправились они в Хусдзагат. Гость верхом на коне, а
весь испачканный в золе мальчик – пешком.
 Там, где тропинка пошла круто вверх, гость сказал мальчику:
 – Давай-ка я возьму тебя на своего коня. Мальчик взглянул на
всадника, потом внимательно осмотрел коня и ответил:
 – Прости меня, гость, но не настолько силен твой конь, чтобы
поднять нас двоих.
 – Ах ты, собачий сын! Сейчас же садись на коня, иначе я плетью
проучу тебя за то, что ты так разбираешься в лошадях!
 Мальчик легко вскочил на коня.
 Недалеко проехали они. Вдруг мальчик стиснул коня коленями,
зашатался конь, закашлял, и свернувшаяся кровь показалась у него
изо рта.
 – Ведь говорил я тебе, гость, что не выдержит твой конь нас
двоих.
 – А, так ты Батрадз, сын Хамыца? – догадался гость.
 –Да, Арахдзау, сын Бедзенага, я перед тобой. И мальчик,
соскочив с коня, опять пошел впереди, показывая тропинку.
 Длинная дорога. Нужно отдохнуть. Остановил коня Арахдзау на
повороте тропинки, в удобном месте, слез с коня и сказал Батрадзу:
 – А не испытать ли нам свои стрелы, Батрадз? Ну-ка, стреляй
первым.
 – Никогда не достану я из колчана свою стрелу раньше гостя, –
сказал Батрадз.
 Достал тогда Арахдзау стрелу из своего колчана, взял в руки
лук, попробовал пальцем, хорошо ли натянута тетива, как следует
натянул ее, наложил стрелу и послал ее. Далеко впереди, на дороге,
легла стрела.
 И Батрадз пустил стрелу. Через леса и горы летела стрела, и
вонзилась она в косяк двери Ацата: пришла стрела к цели. И
зашатался древний дом Ацата, в котором шел пир, яства попадали со
столов.
 – Не тревожьтесь, добрые люди, – усмехаясь, сказал нарт Сослан.
– Это стрела нашего озорника, это блажной наш идет сюда.
 И правда, немного времени прошло, как к дому Ацата подошли сын
Бедзенага Арахдзау и сын Хамыца Батрадз.
 Поспешно встал из-за стола Сослан и вышел из дома. Он
приветствовал гостя, а потом повернулся к Батрадзу и тяжелой своей
ладонью со всего размаху ударил его по щеке.
 – Щенок!–сказал он.–Это тебе за пробу стрелы. Ничего не ответил
Батрадз, словно Сослан и не коснулся его щеки, и подставил ему
другую щеку, потому что во всем подчинялся он своему старшему.
Немного погодя вышел он незаметно из дома, а тут вдруг как кинется
прочь и разом, одним прыжком перекинул себя через семь хребтов и
оказался перед своим домом.
 И все идет по-прежнему: сидит возле очага мальчик, копошится,
играет в теплой золе.
 
 
 
 БАТРАДЗ И ПЕСТРОБОРОДЫЙ УАИГ
 
 Уаиг с пестрой бородой появился в нартских горах. Не пускал он
на пастбища нартские табуны, и стада, и отары. Стал погибать
нартский скот. И тогда старейшие из нартов решили устроить пир,
собрать на этот пир весь народ и выбрать пастуха, который сумел бы
уберечь скот от пестробородого уаига.
 Послал Урызмаг гонцов ко всем трем нартским родам скликать на
этот пир нартов. Из дома Хамыца пришел на пир сам Хамыц. Собрался
народ к Урызмагу, помолился Урызмаг и сказал, подняв куваггаг –
священное приношение – три пирога с начинкой из сыра и лодыжку
быка:
 – Тому, у кого хватит смелости стать нашим пастухом и спасти
наши стада от пестробородого уаига, предназначено это. Но никто не
осмелился принять куваггаг. Еще раз послал Урызмаг глашатаев.
 – Плохо приглашали вы первый раз. Обойдите все дома нартов, и
wrna из мужчин ни одна живая душа не осталась дома, чтобы все
пришли на пир!
 Еще больше собралось народа, еще раз помолился Урызмаг, опять
сказал свое короткое слово – и опять не нашлось смельчака, который
взял бы из рук старого Урызмага куваггаг.
 И тогда Урызмаг спросил строго гонцов:
 – Не остался ли все-таки дома кто-нибудь из нартов? И ответил
старший из гонцов:
 – Только из дома Хамыца мальчишка один не пошёл на пир,
босоногий малютка. Сидит он в золе возле очага.
 – Скорей, скорей приведите его сюда! – сказал Урызмаг. Старший
гонец сам пошел за этим мальчиком и пригласил его на пир. И
Урызмаг, увидев Батрадза, сказал еще раз:
 – Тому, у кого хватит смелости стать нашим пастухом и спасти
стада от пестробородого уаига, предназначаю этот куваггаг.
 Но Батрада не понял Урызмага. Громче прежнего повторил Урызмаг
свое слово, но Батрадз, встретившись на пире со сверстниками
своими, такими же мальчиками, как и он, занялся какой-то игрой и
опять не услышал слов Урызмага.
 Тогда Урызмаг велел всем присутствующим повернуться к нему.
 – Кто сослужит службу нартскому народу, погонит наши стада на
пастбища и защитит их от уаига пестробородого, тот пусть возьмет
этот куваггаг!–снова громко сказал Урызмаг.
 И тут наконец услышал Батрадз его слова и понял их. Вскочил он
с места и подошел к старому Урызмагу. Взял он из рук Урызмага
лодыжку быка и три больших пирога с начинкой из сыра, широко
открыл рот и съел все сразу.
 На следующий день утром рано выгнали нарты свой скот, и каждый
захватил подарки для пастуха – кто чувяки, кто сумку, кто шапку.
 Вот пригнал Батрадз нартские стада на высокогорные пастбища, в
пышные травы. Еще не было видно там пестрой бороды уаига. Батрадз
убил косулю, натянул ее шкуру и сделал себе шатер. А из мяса
косули стал готовить себе шашлыки.
 В это время пестробородый уаиг был в походе. Но весть о том,
что нартский скот пригнали на пастбища, которые он захватил, дошла
до него. И он, весь искрясь от гнева, подошел к Батрадзу.
 – Что за осел? Что за собака? Кто это расположился тут на моей
земле?
 – И собака – ты сам! И осел – это ты! – ответил ему
Батрадз.–Чего ты пришел сюда брызгать своей слюной?
 Услышав такой дерзкий ответ, понял уаиг, что перед ним Батрадз,
сын Хамыца, сразу перестал он браниться, смиренно подошел поближе
и спросил:
 – Не знаешь ли ты, юноша, нарта Батрадза?
 – Как же мне не знать его!
 – А не знаешь ли ты, в какие игры он играет?
 – Я покажу тебе его любимую игру, – ответил Батрадз.
 С силой толкнул он уаига, и тот, не удержавшись, рухнул на
землю. Батрадз отрубил ему голову, насадил ее на кол и, высоко
подняв ее перед собой, понес в нартское селение.
 Вышли к вечеру нарты встречать Батрадза, увидели издалека
голову пестробородого уаига и, подумав, что это он сам идет к ним,
испугались. Но тут Батрадз подошел ближе, рассмотрели они, что
несет он голову уаига, и страх их сменился радостью. Все нартское
селение приветствовало Батрадза.
 С тех пор скот нартов свободно пасется на просторных пастбищах.
 
 
 
 КАК БАТРАДЗ ЗАКАЛИЛ СЕБЯ
 
 Годы шли, и стал задумываться Батрадз:
 «Нельзя мне оставаться таким, как я есть. Если не закалюсь я,
то какой-нибудь враг непременно осилит меня.
 Пойду-ка я лучше к небесному кузнецу Курдалагону, пусть он
закалит меня».
 Поднялся Батрадз с земли на небо, предстал перед Курдалагоном и
так сказал ему:
 – Ты должен меня закалить, Курдалагон.
 – Не проси меня об этом, мое солнце. Хороший ты малый, и жалко
мне сжечь тебя.
 – Не испугаешь ты меня этими словами! – ответил Батрадз и сам
залез в горн. Курдалагон забросал его углями и стал дуть на него,
да сам себе сказки рассказывать.
 Не пронял огонь Батрадза, и просит он опять Курдалагона, чтобы
тот не спорил с ним, а закалил бы его.
 Согласился тут Курдалагон закалять Батрадза и сказал ему:
 – Один месяц ты будешь жечь уголь, а другой месяц будешь возить
белый кремень с реки.
 Так и сделал Батрадз. За один месяц он много угля нажег, а за
другой месяц много привез белого кремня с реки.
 И тогда Курдалагон бросил Батрадза в свой громадный горн и гору
белого камня, кремня, навалил сверху. С двенадцати сторон
двенадцать мехов поставил он вокруг горна и целый месяц со всех
двенадцати сторон дул на Батрадза. Сменился месяц, и подумал
Курдалагон: «Сгорел, наверное, бедный сын Хамыца. Надо выгрести из
горна кости его». Подошел он к горну со своими большими щипцами, и
вдруг из раскаленного горна закричал на него Батрадз:
 – Ты что, шутишь, что ли, со мной? Ведь не пронимает меня твой
огонь. Скучно здесь у тебя в горне. Хоть бы ты фандыр мне принес,
я бы увеселял себя песней.
 Принес Курдалагон фандыр и подал его Батрадзу. Вновь насыпал он
на Батрадза черного угля и белого камня и еще целую неделю с
двенадцати сторон дул на него. А все жалуется Батрадз, что не
пронимает его огонь. И тогда сказал ему Курдалагон.
 – Нет, видно, простым углем я тебя не согрею. Найди-ка
драконово гнездо да убей побольше змеев-драконов. Вот если из них
мы выжжем уголь, этот уголь должен прогреть тебя.
 Нашел Батрадз драконово гнездо, много истребил он змеев-
драконов, принес их всех Курдалагону, и пережгли они на уголь тела
драконов. Потом Батрадз опять полез в горн, и целую неделю с
двенадцати сторон дул на него Курдалагон. А через неделю подошел
он к горну, и кричит ему оттуда Батрадз:
 – Кажется, я достаточно накалился! Не держи меня здесь, высоко
на ветру, а кинь меня в море!
 И ухватил Курдалагон щипцами своими раскаленного нарта Батрадза
и со всей силы бросил в море. Закипело, забурлило море, и вода
облаком поднялась к небу. Все рыбы – и большие и малые – остались
на сухом дне и бились на горячем песке о голые камни. Батрадз же
превратился весь в синюю сталь. Но одна кишка его не успела
закалиться, потому что вода в море уже испарилась. Вышел из моря
Батрадз, а вода вновь упала в море, и снова заиграла морская
волна. Очнулись большие и малые рыбы, и снова привольно им стало
плавать в морской глубине. А Батрадз поднялся к Курдалагону и
сказал ему:
 – Если ты как следует не закалил меня, горе твоему очагу! Я
голову сорву с твоих плеч! – И тут Батрадз положил ногу свою на
наковальню Курдалагона и ударил по ней молотом: по стальному звону
узнал Батрадз о том, что он закален хорошо, и сказал:–Теперь мне
ничего не страшно!
 
 
 
 КАК БАТРАДЗ СПАС УРЫЗМАГА
 
 В дальний поход ушли все славные мужи Ахсартаггата. Только
старый Урызмаг остался дома. Долго не возвращались нарты
Ахсартаггата, и стали говорить в народе:
 – Сильны Ахсартаггата, но, видно, встретились они с мужами, что
сильнее их! Наверное, истреблены уже Ахсартаггата.
 Издавна не в ладу жили друг с другом род Бората и род
Ахсартаггата – враждовали они. Род Ахсартаггата не был
многочислен, но силы и мужества исполнены были мужчины
Ахсартаггата. Бората же были многочисленны и богаты, но не хватало
у них силы и отваги.
 Когда услышали Бората о том, что нартские мужи из рода
Ахсартаггата не вернулись из похода, то сказали:
 «Нет больше из рода Ахсартаггата никого живого, и ждет их
добро, чтобы кто-нибудь взял его. Уцелел, правда, старец один,
пойдем убьем его и унесем все их добро!»
 Собрались Бората, подумали и решили:
 – Устроим пир, позовем на него старого Урызмага, напоим его и
убьем. Тогда все добро Ахсартаггата останется без хозяина, и мы
присвоим его.
 И вот Бората в своем большом общем доме устроили пир.
 – Кого бы послать, чтобы пригласить Урызмага? – советовались
между собой Бората.
 И Сырдон, который случился здесь, предложил:
 – Я схожу за ним и приведу его. Пришел Сырдон к Урызмагу, сел
перед ним на корточки и сказал:
 – Устраивают Бората пир в своем прославленном большом Доме
клятвы и приглашают на этот пир тебя. Захочешь – придешь, а не
захочешь – не придешь.
 – Что это ты мне говоришь такое? – сказал Урызмаг. – Разве так
гостей приглашают?
 – Бывает, что и так приглашают, – ответил Сырдон.
 – Ну так пойди, поблагодари их и скажи им, что болен старый
Урызмаг и не сможет прийти он на пир и пробыть там до конца.
 Ушел Сырдон, и сказал Урызмаг Шатане:
 – Эх, совсем состарился я, хозяйка, и перестали нарты чтить
меня! Разве почетных людей так приглашают: «Захочешь – придешь, не
захочешь – не придешь»?
 – Правда, состарился ты, хозяин моей головы, что не можешь
понять смысла того, что тебе говорят. Злое дело задумали против
тебя Бората, и Сырдон дал тебе это понять.
 Когда Сырдон передал мужам из рода Бората, что не придет
Урызмаг, стали Бората советоваться между собой, что им делать, и
решили послать за Урызмагом молодую невестку. По обычаю,
приглашающей невестке отказать нельзя было, и потому, – говорили
Бората, – если сохранилась еще душа в теле Урызмага, он
обязательно придет на пир.
 Подошла молодица к дому Ахсартаггата и постучала в дверь. Вышла
к ней Шатана.
 – Устраивают наши пир в нашем прославленном большом Доме клятвы
и прислали меня пригласить на этот пир вашего старика.
 Вернулась Шатана в дом и передала Урызмагу приглашение
молодицы.
 Забеспокоился тут Урызмаг. «Да не простит Бог приславшим ее!» –
подумал он и сказал Шатане:
 – Выйди, мое солнышко, и скажи ей: «Нехорошо, конечно, нарушать
обычаи нартов и нужно бы уважить слово молодой невестки,
приглашающей на пир, но нездоровится, мол, старику нашему, и пойти
он не сможет. Очень просит он за это прощения!»
 Шатана вышла и передала невестке ответ своего старика. Что еще
оставалось делать невестке? Без хорошего ответа вернулась она
обратно.
 Тогда Бората послали за Урузмагом женщину, носящую одежду
печали по покойному. Подошла она к дверям Урызмагова дома и
позвала: «Кыс-кыс!» Не позволял ей обычай в присутствии мужчины
назвать Шатану по имени22. И к ней тоже вышла Шатана:
 – О Шатана! Чванливые Бората не дали мне даже снять одежду
печали и прислали меня к Урызмагу с приглашением на пир. Прошу
тебя, скажи ему – пусть не опозорит меня отказом!
 Зашла Шатана к Урызмагу и поведала ему то, что сказала женщина.
 Урызмаг покачал головой и сильнее прежнего забеспокоился. Но
что ему еще оставалось делать? Невозможно сказать «нет» женщине в
одежде печали.
 – Скоро буду сам! – такой ответ передала Шатана женщине,
носящей одежду печали.
 Вернулась Шатана обратно и сказала Урызмагу:
 – Не тревожься, старик мой. Вот тебе шелковый платок, и когда
трудно придется тебе, брось этот платок на землю, и придет тебе
помощь. Возьми с собой вот эту длинную трубку и спрячь ее под
шубу. Сядешь на войлочный тюфяк и, когда захотят тебя споить,
выливай хмельное в трубку – и будет оно через трубку уходить в
войлок.
 Взял с собой Урызмаг платок и трубку, положил их за пазуху,
накинул на плечи соболью шубу, нацепил на пояс меч и тоже спрятал
его под шубу. И пошел он на пир Бората.
 Когда Бората увидели Урызмага, все встали ему навстречу – и
старшие, и младшие.
 – Мир дому вашему и да будет пир ваш угоден Богу, Бората! –
сказал Урызмаг.
 – Здравствуй, здравствуй, Урызмаг, – ответили ему Бората и
притворились, что очень рады Урызмагу.
 Повели они его и посадили на самое почетное место, во главе
всех семи рядов. Начался пир. Семь чаш ставили перед Урызмагом при
каждой здравице. Но он выпивает столько, сколько принимает душа
его. Остальное незаметно льет в трубку, и в войлок уходит излишнее
зелье.
 Но недаром зовут Сырдона хитростью земли и коварством неба.
Заметил он уловку Урызмага и тихонько указал на это Бората.
 – А теперь подымем чашу всадника, отправляющегося в путь, –
сказали старшие Бората и встали.
 Пришлось встать и Урызмагу. Грустно покачал он головой, но
посчитал, что не подобает ему отказаться от этой чаши. Не смог он
вылить в трубку излишек хмельного зелья, выпил все семь чаш, и
стало его качать. И тут он услышал слова:
 – Пришло время зарезать нашего старого быка. Это сказал
Бурафарныг Бората, обращаясь к младшим Бората. Понял тут старый
Урызмаг, о ком идет речь, смекнул, что подходит конец его жизни, и
бросил он на землю шелковый платок Шатаны. И тут же вернулся этот
платок к Шатане. А она уже не стала мешкать. Быстро приготовила
три медовых пирога, и, держа пироги, побежала на священную горку,
на которой молились нарты, и, поставив там пироги и кувшин с
ронгом, взмолилась:
 – О Бог богов, мой Бог! Если я еще для чего-нибудь нужна тебе,
то пришли ко мне сейчас мальчика Батрадза. У донбеттыров гостит он
сейчас.
 И только кончила Шатана молиться, выскочил Батрадз из моря и
встал перед Шатаной.
 – Что случилось, мать моя, меня не родившая? – спросил он ее.
 – Бесславная смерть грозит твоему старому дяде. Бората
собрались и хотят убить его.
 – Где собрались? –спросил Батрадз.
 – В своем большом Доме клятвы.
 Батрадз побежал. Достиг он дома Бората и крикнул с порога.
Содрогнулись от этого крика потолочные балки, и многолетняя сажа
посыпалась вниз на пирующих. И многие из тех, кто сидел за
столами, от одного этого крика попадали в обморок.
 – Эй, старик мой, откликнись: ты живой или мертвый? – позвал
Батрадз Урызмага.
 И, услышав голос Батрадза, почувствовал Урызмаг, что силой
наполнилось его сердце. От радости пропал у него голос, и ответил
он еле слышно:
 – Я еще не мертвый, но чуть держится жизнь во мне.
 – На этой охоте будешь ли ты сидеть в засаде или будешь гнать
гай? – спросил его Батрадз.
 – Не в силах я больше гнать гай, но в засаде могу еще посидеть,
– ответил ему Урызмаг, и, выйдя на порог дома, выхватил из-за
пояса меч, и, точно мост, протянул его от одного дверного косяка к
другому.
 Сырдон первый смекнул, к чему клонится это дело. Страх придал
ему силу, прыгнул он вверх и через дымоход удрал на волю.
 А Батрадз выбил один из столбов, на которых держался дом,
замахнулся и – пусть всякого, кто проклянет тебя, постигнет такая
же участь! – погнал он всех Бората, избивая их этим столбом. Кого
ударял он, тот падал на землю, расплющенный в лепешку; те, которые
хотели спастись бегством, натыкались на меч Урызмага, и туловища
их валились наружу, а головы падали обратно в дом.
 Потом Батрадз приподнял главный столб, на котором держалась вся
крыша, и в щель между крышей и домом кинулись те из Бората, что
остались в живых. Но тут опустил опять крышу Батрадз и раздавил
этих последних Бората.
 Так погибли Бората, и со времени Сухского побоища не было
побоища, подобного этому23.
 Истребив всех, кто покушался на жизнь старого Урызмага,
Батрадз, поддерживая под руку своего старика, привел его к Шатане.
 
 
 
 КАК НАРТ БАТРАДЗ НАШЕЛ БУРАДЗАГА
 
 У нартов был враг – черный Доллау. Долго искали нарты где он
живет, но никак не могли найти это место. А тут в родовом поселке
Бората родился мальчик, которого назвали Бурадзаг.
 Один раз мать Бурадзага, оставив ребенка во дворе, на минуту
вернулась в дом. Только вошла она в дом, как черный Доллау тут же
утащил ребенка. Мать, вернувшись во двор, уже не нашла там сына и
заголосила. Собрались к ней нарты, взялись за поиски ребенка, но
нигде не нашли его. И так велико было горе отца и матери
Бурадзага, что они умерли в один день.
 А Бурадзаг растет у черного Доллау, за месяц вырастает, как за
год. И так он возмужал, что стал сам ходить на охоту. Черный
Доллау был бездетен и усыновил Бурадзага. Был богат черный Доллау,
и Бурадзаг ни в чем не видел отказа. Собрался раз Бурадзаг на
охоту, и черный Доллау так напутствовал его:
 – Зверей у нас водится в изобилии, ты найдешь их везде, но не
ходи на гору Уарпп.
 Не послушался на этот раз Бурадзаг совета черного Доллау и
тайком пошел охотиться на гору Уарпп. В это время там же охотился
и нарт Батрадз. Батрадз поднимался по одному склону горы, Бурадзаг
– по другому. Пускает свою стрелу то один, то другой, но друг
друга не видят.
 Удивляется Батрадз:
 – Что это за диво? – говорит он себе. – Ведь нарты все дома, а
такой шум при полете издают только нартские стрелы.
 Вдруг на вершине горы показался белый олень. Оба охотника
выстрелили одновременно, и олень покатился в ущелье. Батрадз и
Бурадзаг спустились за оленем, и когда увидели друг друга, то
вначале удивились друг другу, потом молча подошли к оленю. Видят;
олень лежит убитый, в одном его боку застряла стрела Батрадза, в
другом – стрела Бурадзага. Батрадз говорит Бурадзагу:
 – Ты мой незнакомый товарищ, и пусть олень будет твоим, только
скажи мне, кто ты?
 – Нет, пусть твоим будет олень, – сказал Бурадзаг. – Ты похож
на нартского человека, а я очень люблю нартов. Я Бурадзаг, сын
черного Доллау.
 – А я сын нарта Хамыца Батрадз, – сказал о себе Батрадз.
 Взглянули они друг другу в души, и с первого раза по душе
пришлись они друг другу. Бурадзаг сказал:
 – Так будь моим гостем.
 Батрадз согласился. Сели они на коней и приехали к черному
Доллау. А черный Доллау жил в большой пещере. Стены этой пещеры
были из рыбьей кости. Всевозможных богатств была полна эта пещера.
Спросил черный Доллау у Батрадза:
 – Откуда идешь ты и кто ты?
 – Я сын нарта Хамыца Батрадз. На охоте познакомился с твоим
сыном. Очень пришелся он мне по сердцу, и я назвал его своим
братом. Позвал он меня к себе в гости, и потому я здесь.
 Как услышал черный Доллау о нартах, искры полетели из глаз его,
подскочил он от злобы, и охватило его беспокойство:
 «Как бы гость не узнал, что Бурадзаг из нартов и живет у врага
нартов. Неладны будут тогда мои дела!» Но ни в чем не выдал свою
тревогу черный Доллау, радушно принял он Батрадза.
 Когда на рассвете Батрадз собрался домой, черный Доллау сказал
ему:
 – Коли вы с моим сыном назвали друг друга братьями, то прими от
имени его подарки. Дарю тебе стадо медведей с пастухами. И все,
что тебе нравится из моих сокровищ, то твое!
 – Я приму твои дары, но прошу тебя отпустить со мной моего
названого брата, я тоже хочу поднести ему подарки и показать ему
свою родную страну.
 Черный Доллау говорит:
 – Как-нибудь позже я отпущу его, но не сейчас.
 – Ну, если так, я не приму твои подарки! – ответил Батрадз и
вернулся к себе домой один.
 Сразу же пришел Батрадз к Шатане и рассказал ей:
 – На возвышенности Уарпп встретил я юношу, и по своему виду
похож он на нартов. Бурадзаг его имя. Братьями назвали мы друг
друга. Звал я его с собой, чтобы сделать ему подарки и показать
ему нашу страну, но отец его по имени черный Доллау не отпустил
его со мной. «Отпущу его, – сказал он, – позже, но не сейчас».
 – Жить бы тебе, не помирать никогда, Батрадз! Это ведь
пропавший мальчик из рода Бората, – сказала Шатана. – Захвати с
собой Сырдона, и он его признает и приведет с собой. Черный Доллау
– давнишний враг нартов. Давно уже нарты ищут его жилище, но не
могут найти.
 Пошел Батрадз к Сырдону и говорит ему:
 – Сырдон, понадобилась мне твоя услуга, поедем со мной. Сырдон
согласился. Поехали Батрадз и Сырдон к черному Доллау. Как дорогах
гостей принял их черный Доллау. Барана для них зарезал. Но Батрадз
с недовольным видом сказал ему:
 – Разве барана нам хватит? Да он сразу под языком у меня
исчезнет!
 – Не сердись, дорогой гость, если хочешь, зарежь хоть целое
стадо! – ответил ему черный Доллау.
 – Я сюда приехал не за тем, чтобы резать баранов! Гость сам не
режет баранов, – сказал Батрадз.
 Обидны показались черному Доллау эти слова Батрадза, и он
сказал:
 – У тебя на губах еще материнское молоко не обсохло, и потому
прощаю я тебе грубые слова, не то распорол бы я тебе рот до самого
затылка.
 Батрадз тогда говорит Сырдону:
 – Попрощайся, Сырдон, с Бурадзагом, и едем домой! Сырдон
повернулся к Бурадзагу и говорит ему:
 – Счастливым оставайся, нартский юноша. Ты сын нартского
человека, и чем кормиться объедками, которые тебе оставляет твой
враг, найди лучше дом своего отца.
 – Стало быть, ты мне брат? – сказал Бурадзаг Батрадзу. – Почему
же ты сразу не открыл мне этого?
 Вдвоем схватили Батрадз и Бурадзаг черного Доллау за руки и
вырвали их из тела. Потом с утеса сбросили они черного Доллау в
Черное море. Забрали они с собой все добро черного Доллау и
вернулись в Страну нартов. Как было не устраивать нартам пиры –
ведь вернулся к ним их мальчик!
 
 
 
 БАТРАДЗ И ТЫХЫФЫРТ МУКАРА
 
 Возмужал Батрадз, и таким доблестным мужем он стал, что
пребывал на небе и долгие годы не показывался в нартском селении.
В те времена нарты часто уходили в долгие походы и по два, по три
года не возвращались.
 Однажды все доблестное нартское юношество ушло в поход, а
предводительствовали им старые мудрые старики нарты. Прошел год,
никто из нартов не вернулся домой. Тогда свирепый уаиг Тыхыфырт
Мукара прислал своего посланного на землю нартов. Вот какие слова
Мукара передал его посланный:
 – Предки ваши платили моим предкам дань девушками. Много лет не
требовал я от вас этой дани, а теперь снова решил брать с вас эту
дань. Если не уплатите, силой возьму.
 Забеспокоились те немногие нарты – немощные старики и больные,
– которые оставались в нартском селении. Что теперь делать?
 – Никогда об этой дани не слышали мы... – говорили они. – Если
мы эту дань заплатим, то наши мудрые люди, вернувшись из похода,
будут нас укорять. А не дашь ему дани, так он пойдет на нас
войной. Кто тогда встанет на его дороге, если вся наша могучая
молодежь ушла в поход?
 Послушал их разговор Сырдон и сказал:
 – Ничего вы не придумаете. Спросите-ка лучше Шатану, как быть.
 А пока они судили да рядили, сам Тыхыфырт Мукара появился на
земле нартов, и некому было стать ему на дороге.
 Выбрал он лучших нартских девушек и жен и погнал их впереди
себя из селения.
 Увидела Шатана, что творит Мукара, поймала она ястреба и
приказала ему:
 – Лети скорее к Батрадзу и скажи ему: «Если стоишь – больше не
садись, если сидишь – сразу вставай и явись в свое селение, потому
что погибель пришла нартам». Если скоро доставишь эту весть
Батрадзу, дам я тебе на выбор птицу из моего птичника, а не то с
корнем вырву я ваш ястребиный род!
 Взвился ястреб в небо и скоро достиг Батрадза. И сразу же
Батрадз бросился с неба вниз на родную землю и по самые ляжки ушел
в землю. Высвободил ноги Батрадз, побежал скорее к Шатане и
спросил ее:
 – Какая беда с вами тут приключилась, мать моя? И ответила ему
Шатана:
 – Такого позора никогда не бывало еще среди нартского рода.
Если есть в тебе хоть немного силы, всю отдай ее теперь нартам.
Угнал Мукара сын Тыха наших девушек с лебедиными шеями и молодых
наших невесток.
 Так рассказала она Батрадзу обо всем, и только об одном спросил
ее Батрадз:
 – В какую сторону угнал он девушек? Вот что ответила ему
Шатана:
 – Спеши скорей к берегу моря, где живут родственники наши
донбеттыры24. Когда подойдешь к берегу, крикни: «Маленький Чех, выйди ко
мне, помощь твоя стала мне нужна: я не чужой, я вам родной. Укажи
мне скорей, где живет Тыхыфырт Мукара!» От этого маленького Чеха
ничего не укрыто из того, что таится между небом и землей. И он
скажет тебе, где живет Тыхыфырт.
 Батрадз даже не вошел в родной дом. Миг – он уже на берегу
моря. И, встав над обрывом, он крикнул:
 – Маленький Чех, вам, донбеттырам, я не чужой, я вам родной!..
Выйди ко мне поскорей!
 Проворен был маленький Чех, быстро поднялся он. Еще эхо от зова
Батрадза не отгремело по лесам и горам, а маленький Чех уже стоял
перед ним. Увидев Батрадза, удивился он и спросил:
 – Кто ты такой? Не ты ли крикнул сейчас: «Я не чужой, я вам
родной»? Правда ли это? Я никогда не видел тебя. Хорошо, если бы
ты сказал мне, кем ты приходишься мне. И ответил Батрадз:
 – Не время сейчас говорить об этом. Лучше скажи мне скорее, где
найти Мукара, сына Тыха.
 – По мужественному слову твоему узнал я, что ты наш. Где
находится он, я укажу тебе, но нелегка дорога к Тыхы-фырту Мукара.
 Задумался Батрадз и потом сказал:
 – Попрошу я тебя тогда, стань моим посланцем. И вот что скажи
ему по моему поручению: «Не заставляй меня, Мукара, прийти к тебе
в дом. Знай, что я тот нарт Батрадз, которого среди нартов ты еще
не встречал. И не надейся, что морская бездна тебя укроет. С
войной я пришел к тебе, выходи же навстречу».
 Легконогий Чех в три мига три дня пути пролетал. Прибыл он к
Мукара и передал ему:
 – Идет на тебя безусый юноша из Страны нартов. Как ток, на
котором можно молотить на двенадцати быках, велик каждый глаз его.
Прислал он меня сказать тебе: «Не заставляй меня, Мукара, прийти в
твой дом. Знай, что я тот нарт Батрадз, которого среди нартов ты
еще не встречал. И не надейся, что испугаюсь я моря, я сам из моря
происхожу. С войной пришел я к тебе, выходи навстречу».
 Подумал Мукара и так ответил маленькому Чеху:
 – Стыдно было бы мне прятаться от того, кто сам пришел со мной
биться. Если он нарт, то скажи ему, что у нартов день поединка –
пятница, и я буду готов к этому дню. А местом нашего поединка
пусть будет берег моря.
 Вернулся маленький Чех к Батрадзу и передал ему слова Мукара.
Что еще мог сказать Батрадз? Поскорее вернулся он в нартское
селение, стал на нихасе и закричал во весь голос:
 – Да погибнете вы, нарты! Право, лучше было бы мне видеть
гибель всего нашего рода, чем узнать, какое черное бесчестье
перенесли вы от этого черного осла! На пятницу назначил он мне
бой. Сражаться вы не сможете, но хоть издали посмотрите на то, как
я стану с ним биться.
 Батрадз так давно не показывался в нартском селении, что не
признали его нарты, и никак не могли догадаться, кем он им
доводится. Смутились они и спрашивали друг друга:
 – Что нам отвечать ему? По внешности он нашей породы, но где он
был до сих пор и откуда взялся? Угадал Батрадз, о чем они
тревожатся, и ответил:
 – Вы хотите знать, кто я такой? Узнайте: я такой же нарт, как и
вы. Мать моя – Быценон, отец мой – Хамыц. Пока я был молод и не
достиг полной силы, не показывался я вам. Теперь же мне предстоит
сразиться с Мукара, сыном Тыха. По моему с ним уговору поединок
назначен на равнине Хыза, и произойдет он в эту пятницу. Идите на
вершину горы Уаза и поглядите, как мы будем сражаться.
 Снарядился Батрадз в пятницу утром, вывел своего вороного коня
и вот что сказал ему:
 – Чувствует Мукара свою силу, недаром осмелился он принять мой
вызов. Слушай же, конь мой, что я тебе прикажу. Я буду сражаться
пешим, а ты, нерасседланный, пасись неподалеку. И когда раскалюсь
я в бою, то крикну тебе: «Эй, конь мой, сюда». Разбегись тогда со
всей силы и, когда прискачешь ко мне, грудью своей могучей ударь
меня так, чтобы в миг один оказался я посредине моря.
 И вот прибыл Батрадз к берегу моря.
 – Я здесь, не прячься! – крикнул он.
 Вмиг выскочил Мукара из бездны, и кинулись друг на друга нарт
Батрадз и Мукара, сын Тыха. По горам и по долинам носились они, и
один не мог одолеть другого. Лес оказался на их пути – с корнями
вырывали они вековые деревья и били ими один другого. И все же не
могли они победить друг друга. Сражаясь, вернулись они к берегу
моря. Раскалился Батрадз, и крикнул он коню своему:
 – Эй, конь мой, сюда!
 Вскачь пустился конь на зов хозяина, грудью ударил его с такой
силой, что Батрадз упал в самую середину моря. Остыл Батрадз в
морской глубине и, выйдя на берег, крикнул во весь голос:
 – Ну, теперь держись, черный осел, я тебе покажу! Испугался
Мукара его крика, скользнул в морскую бездну, где жили кадзи –
такие же черные духи, как сам Мукара. У них-то и было жилище
Мукара. И, добравшись до них, так им сказал Мукара:
 – Следом за мной идет такой грозный воин, которого осилить
можно только коварством. Силой никто никогда не справится с ним.
 И собрались все кадзи там, где должен был пройти Батрадз,
направляясь по следу Мукара. Один миг прошел – и выкопали они яму
такой глубины, что крика не слышно было со дна этой ямы. Сверху
коврами прикрыли они эту яму. Вот все ближе подходит Батрадз, и
говорят друг другу кадзи:
 – Пойдем-ка навстречу ему и покоримся ему добровольно, а в это
время другие из нас наготовят столько каменных глыб и тяжелых
чурбанов, чтобы ими можно было заполнить всю эту глубокую яму.
 Как сговорились, так и сделали они. Пошли навстречу Батрадзу и
так сказали:
 – Ты видишь, мы безоружны, мы покоряемся тебе добровольно. На
пути твоем мы разостлали ковры. Гостем войди в наше жилище.
 Смело идет Батрадз к кадзи. Ступил он на ковер и провалился на
дно ямы. Возликовали коварные кадзи.
 – Погоди же! – кричат они ему. – Теперь ты попал в беду!
 И стали они бросать в яму все, что приготовили: и камни, и
чурбаны, все, что попадало им под руку. А у Батрадза на дне ямы
был только его меч. Но поднял он его над головой своей, и все, что
ни бросали кадзи – и камни, и чурбаны, и стволы деревьев, – все,
ударяясь об острие меча, распадалось на куски. Куски эти падали к
ногам Батрадза. Целая куча вырастала на дне ямы. Батрадз все выше
и выше поднимался по ней, а кадзи ярились все больше и по-прежнему
все, что попадалось им под руку, бросали в яму.
 Но вот показалась из ямы голова Батрадза, и крикнул на них
булатногрудый нарт:
 – Ну, берегись, дурное племя! Сейчас я к вам выйду! От зычного
крика его обмерли кадзи, а нарт Батрадз выпрыгнул из ямы и, увидев
башню, в которой скрывался Мукара, влетел в нее, умертвил его и
перебил всех кадзи. Вывел он из башни жен и дев нартских и
проводил их обратно в селение нартов, а сам снова скрылся в свое
небесное жилище.
 
 
 
 БАТРАДЗ И ЗАНОСЧИВЫЙ СЫН УАИГА АФСАРОНА
 
 Большую пляску завели раз нарты на поле Зилахар. Такой шел
пляс, что земля тряслась под ногами у нартов. Никого из именитых
нартов не было на этом симде – ни Урызмага, ни Сослана, ни
Батрадза.
 Спесивый Алаф, сын кривого уаига Афсарона, сидел на высокой
горе и с завистью смотрел на пляску нартов.
 – Спущусь-ка я к нартам,