СМЕРТЬ СОСЛАНА
 
 В счастье и довольстве жил Сослан с дочерью Солнца прекрасной
Ацырухс. Незаметно шли для них за днями дни и годы за годами.
Часто ходил Сослан на охоту в поле Зилахар, которое издавна
выбрали нарты как место своих состязаний и охотничьих подвигов.
 Так шли его дни.
 Однажды охотился там Сослан со своими двенадцатью товарищами.
 Поставили они на поле Зилахар свой шатер, с утра до обеда
охотились, а после охоты возвращались в шатер отдыхать. К вечеру
они снова шли охотиться. Вернулись однажды к обеду и легли
отдохнуть. Жарко было, все устали, только Сослана не взяла
усталость. Захватил он свой лук и стрелы и пошел по одному из
ущелий. К озеру привело его ущелье. И подумал Сослан: «В такую
жару обязательно какой-нибудь зверь должен прийти на водопой».
 Сел он на берегу озера и стал ждать. Долго сидел он так и зорко
оглядывал берега озера. Вдруг смотрит – вышла из леса молодая
nkemhu` и приблизилась к воде. Прекрасное было это животное, никто
не мог бы сравниться с ней в стройности и легкости движений.
Утренняя звезда сверкала на ее шее. Вложил Сослан стрелу и только
хотел спустить ее, как девушкой обернулась молодая олениха и
сказала ему:
 – Во здравии пребывай, Сослан.
 – Пусть полное счастье будет долей твоей, добрая девушка, –
ответил ей Сослан.
 – Сколько раз спускалась я сюда с неба только для того, чтобы
встретить тебя, Сослан! Сколько лет я ждала тебя и вот наконец
встретила! Возьми меня себе в жены.
 – Если я буду брать себе в жены всех бездомных девушек, то не
хватит мне с ними места в нартском селении.
 – Смотри, Сослан, пожалеешь ты об этих словах! – сказала
девушка.
 – Много охотился я и знаю, что любят свиньи сидеть в болоте. И
если бы всех их Сослан делал своими женами, то его светлый булат
давно превратился бы в черное железо.
 Девушка, услышав эти дерзкие слова, вдруг вскинула руки, и
превратились они в крылья. Хотел Сослан в этот миг схватить ее, но
вспорхнула она и, улетая, сказала ему:
 – Нартский Сослан, я дочь Балсага. Сейчас увидишь ты, что
станет с тобой!
 Улетела девушка в дом отца своего Балсага и рассказала ему, как
обидел ее Сослан. Оскорбился Балсаг и приказал своему колесу:
 – Иди, убей Сослана!
 С шумом и грохотом покатилось колесо Балсага. Закричал Балсаг
Сослану;
 – Теперь берегись, нартский отпрыск!
 – Что за оружие есть у тебя, что ты надеешься убить меня? –
кричит ему в ответ Сослан.
 – Идет на тебя нечто, жди удара.
 – А что подставить мне под удар? – спросил Сослан.
 – Подставь лоб свой, – ответил Балсаг. Видит Сослан: летит на
него колесо. Подставил он ему свою переносицу. Ударилось колесо и
отскочило обратно, даже не оставив царапины. Хотел Сослан схватить
колесо, но ускользнуло оно.
 И снова кричит ему Балсаг:
 – Держись! Снова катится оно на тебя!
 – Что теперь подставить ему? – закричал Сослан.
 – Грудь свою подставь, – ответил Балсаг. С грохотом обрушилось
колесо на грудь Сослана. Но тут изловчился Сослан и схватил колесо
своими булатными руками. Подмял он колесо под себя и выломал две
спицы.
 Взмолилось тут колесо Балсага:
 – Не прерывай мою жизнь, Сослан! Не буду я больше колесом
Балсага, колесом Сослана стану я отныне.
 Поверил Сослан, да и как же не поверить такой клятве! Отпустил
он колесо, и оно убралось восвояси. Но по дороге попался колесу
бедовый нарт Сырдон.
 – Добрый пусть тебе, колесо Балсага! – сказал он.
 – Ой, не называй меня колесом Балсага, а то Сослан убьет меня!
Nrm{me колесом Сослана стало я.
 – Э, пропасть бы тебе, колесо! Куда девалась твоя прежняя мощь?
Кто омрачил твою великую славу? – спросил Сырдон.
 – Замолчи, Сырдон, я клятву дало Сослану, – ответило колесо.
 – Выпусти кровь из своего мизинца, и ты будешь свободно от
своей клятвы. Или неизвестно тебе, что ты должно умертвить
Сослана? Попробуй-ка еще раз наскочи на него, – сказал Сырдон.
 – Опасный он человек, –ответило колесо. – Если я еще хоть раз
попадусь ему, он зубами меня загрызет. Где мне с ним справиться!
 – Поспеши к Курдалагону, пусть изготовит он тебе булатные
спицы. А потом, когда будет Сослан спать, прокатись по коленям
его, и он умрет.
 И поддалось колесо наущениям Сырдона.
 – А где найти мне его спящим?–спросило колесо.
 – Он охотится сейчас на поле Зилахар, – ответил Сырдон. – После
обеда вместе с товарищами отдыхает он в шатре. Прокатись по ним по
всем, и среди прочих убьешь ты и Сослана.
 Поспешило колесо Балсага к Курдалагону. Вставил он ему новые,
булатные спицы, и снова покатилось оно на бой с Сосланом.
 Но как раз в тот день, как это часто бывало, Сослан опять не
стал отдыхать после обеда, а пошел побродить по ущелью.
 Улеглись в шатре двенадцать его товарищей – шесть по одну
сторону, шесть по другую, ногами друг к другу.
 Только заснули они, как с грохотом покатилось на них колесо
Балсага.
 – Горе тебе, Сослан!–прогрохотало оно и отрубило ноги всем
двенадцати его товарищам, и все они умерли.
 Немного времени прошло, и вот, неся на спине убитого оленя,
вернулся Сослан с охоты.
 – Эй, выходите поглядеть! – крикнул он, подходя к шатру.
 Но никто не явился на его зов.
 Бросил Сослан убитого оленя на землю и вошел в шатер.
 Видит: мертвые лежат все его двенадцать товарищей, и у всех
отрублены ноги. В глазах у него потемнело.
 – Бог мой, что мне делать? Только колесо Балсага могло
совершить такое зло! – сказал Сослан и выбежал из шатра. Глядит,
катится колесо Балсага по широкому полю. И просит Сослан широкое
поле:
 – Останови колесо Балсага!
 Но не остановило поле колесо, и Сослан проклял его:
 – Пусть только семь лет подряд родишь ты урожай, а потом будь
бесплодно!
 На гору побежало колесо. И крикнул горе Сослан:
 – Задержи его! Оно товарищей моих истребило! Гора тоже не
задержала колесо.
 – Пусть лавина за лавиной и обвал за обвалом в щебень разнесут
тебя! – проклял Сослан гору.
 Вкатилось колесо в лес, по ольховой поросли катится оно.
 – Задержи, ольха, врага моего! – крикнул Сослан. Но ольха не
остановила колесо.
 – Самым дрянным деревом будешь ты навеки: чтобы делать краску,
будут обдирать с тебя кору, а сама будешь ты засыхать.
 Между липовыми деревьями катится колесо, и просит Сослан липу:
 – Липа, липа, задержи врага моего!
 – Хоть и толста я, – ответила липа, – но не в силах я сдержать
врага твоего: я слишком мягкая.
 – Так будь же и ты проклята! – крикнул Сослан. – И тебя будут
люди искать только ради твоей коры. Будешь цвести ты красиво, но
плода дать не сможешь!
 Грабового леса достигло колесо. И сказал тут Сослан:
 – Задержи, могучий граб, врага моего, задержи хоть немного!
 Пропустил граб колесо Балсага, и его тоже проклял Сослан:
 – Пусть Бог сделает так, чтобы люди искали тебя, чтобы жечь в
своих очагах!
 И вот по буковому лесу катится колесо Балсага.
 – Мой враг бежит! Задержи его, – просит Сослан.
 – Пусть еще в большей беде увижу я тебя! – ответил ему бук. –
Целое селение могло укрыться в тени моей, а ты обрубал мои ветви,
подрывал мои корни.
 – Пусть легко будет обрабатывать твою древесину! – крикнул
Сослан буку.
 Катится колесо по дубовому лесу.
 – Хоть бы ты, дуб, задержал врага моего! Но напомнил дуб
Сослану, что, не щадя ни вершины, ни
 ветвей, ни ствола его, рубил Сослан дуб, чтобы делать из него
 стрелы.
 – Так пусть желуди, которыми брезговать будет человек, растут
на тебе! – крикнул Сослан.
 Вот в белый березняк вбежало колесо Балсага, и сказал Сослан
березе:
 – Береза, береза, хоть ты ненадолго задержи врага моего.
 – Тот, кто стал твоим врагом, тот будет и моим врагом, –
ответила береза.
 Словно сетью, загородила она путь колесу, опустив перед ним
свои тонкие кудри. Но прорвало их Балсагово колесо и покатилось
дальше.
 – Навеки лучшим из деревьев будешь считаться ты, белая береза!
И сучья твои собирать будут люди, чтоб делать вертела и жарить на
них шашлыки, – поблагодарил Сослан березу.
 Вкатилось колесо в заросли орешника. Хмелем обвит орешник.
 – Хмель кудрявый, – просит Сослан, – задержи кровника моего,
двенадцать товарищей моих убил он.
 Крепки и гибки, как веревки, побеги хмеля. Обвили они колесо
Балсага и остановили его. На расстоянии полета стрелы приблизился
Сослан к колесу, пустил в него одну стрелу – и вдребезги разбилась
спица. Пустил другую стрелу – и в мелкие щепки разлетелась вторая
спица. В зарослях орешника, обвитых хмелем, догнал Сослан колесо и
схватил его. И тут орешнику и хмелю принес благодарность Сослан:
 – Отныне, орешник, люди будут издалека приходить к тебе за
вкусными твоими плодами. А тебя, хмель, пусть в пору веселья
благословлять будут люди за хмельной напиток!
 Выхватил Сослан свой меч, замахнулся и хотел на куски разрубить
колесо Балсага. И тут снова взмолилось колесо:
 – Душа моя в руках твоих, Сослан. Что ты прикажешь мне, все
сделаю!
 – Нет тебе веры, – сказал Сослан. – Ты клятвопреступник и снова
обманешь меня.
 Но жалобно просило колесо и так горячо клялось оно, что снова
поверил ему Сослан.
 – Хорошо,–сказал он.–Я пощажу тебя. Но за двенадцать друзей
моих убей в семье своей двенадцать человек – и я отпущу тебя
живым.
 Согласилось колесо Балсага, и, печальное, покатилось оно домой.
 Узнал Сырдон, что не удалось колесу убить Сослана. Принял
Сырдон облик старика и стал на пути колеса.
 – Да будет перед тобой, колесо, прямая дорога! – сказал он. –
Что случилось с тобой, почему ты так печально?
 – С чего быть мне веселым! – ответило колесо. – Победил меня
нарт Сослан и взял с меня слово убить двенадцать человек из моей
семьи.
 – А зачем тебе убивать их? Отрежь двенадцати человекам из своей
семьи ногти на руках и ногах, и ты выполнишь этим свою клятву,–
сказал лукавый Сырдон.
 Не послушало его колесо Балсага, катится оно дальше. Но вот на
пути ему снова попался Сырдон. Старухой на этот раз он обернулся.
 –Да будет перед тобой, колесо, прямая дорога!– сказала старуха.
– Что случилось с тобой, почему ты так печально?
 – Что делать мне, пусть съем я твои недуги? Двенадцать человек
из семьи своей предстоит мне убить, чтобы выполнить клятву, данную
нарту Сослану.
 – А к чему тебе убивать их? Отрежь двенадцати человекам из
семьи своей ногти на руках и ногах, и этим ты выполнишь свою
клятву.
 Не послушалось колесо, катится дальше. Снова забежал вперед
Сырдон, обернулся юношей, у которого только выступил первый пух на
лице, и встал у колеса на дороге.
 – Да будет перед тобой, колесо, прямая дорога! – сказал он.
–Почему ты так печально?
 – Дано мною слово нарту Сослану убить двенадцать человек из
семьи своей. И вот теперь качусь я, чтобы выполнить это слово.
 – А к чему тебе убивать их? Отрежь двенадцати человекам из
семьи своей ногти на руках и ногах, – сказал юноша.
 Ничего не ответило колесо, прокатилось мимо. Но, пробежав еще
немного, подумало оно:
 «Вот старик, старуха и юноша в одно слово сказали мне одно и то
же. Ведь не ждут они от меня за это никакой награды. Дай-ка
послушаю я их добрых советов».
 И, прикатившись домой, постригло колесо ногти на руках и ногах
двенадцати человекам из семьи своей. И после этого смирно сидело
дома колесо.
 Шли дни за днями, недели за неделями. Стал лукавый Сырдон, сын
Гатага, время от времени навещать колесо Балсага.
 – Надо бы тебе, знаменитое колесо, покатиться еще раз на
Сослана и отомстить ему за унижение,– говорил Сырдон.
 Но прошла уже злоба у колеса Балсага, и ответило оно Сырдону:
 – Эй, лукавая лисица, оставь меня! Из-за тебя случились со мной
bqe эти несчастья.
 Но Сырдон на несчастье нартов не оставил своего намерения
погубить Сослана. Развязал он свой лживый язык и опять уговорил
колесо Балсага напасть на Сослана и убить его.
 Снова вставил Курдалагон в колесо новые спицы из чистого
булата. И вот однажды, когда был Сослан на поле Зилахар и
осторожно на животе подползал к зверю, откуда ни возьмись
прикатилось колесо Балсага, отрезало ему ноги по колени, бросило
ему ногти с рук и ног двенадцати человек из своей семьи и
вернулось к себе домой на небо.
 Лежит Сослан на поле Зилахар, истекут кровью, оглядывается
кругом: кого бы послать к нартам вестником печали?
 Орел пролетает над его головой, и говорит ему Сослан:
 – Будь, орел, моим вестником печали. Полети к дому
Ахсартаггата, сообщи братьям моим Урызмагу и Хамыцу, что умираю я,
нарт Сослан, на поле Зилахар и некому закрыть мне глаза.
 – Хочу я увидеть, что тебе еще хуже приходится, чем сейчас, –
ответил ему орел. – Разве щадил ты меня, когда усталый опускался я
на дерево или камень? Нет, ты тут же хватался за свою стрелу, –
пусть она больше не принесет тебе радости!
 Прошло немного времени – коршун пролетел над ним.
 – Тебя, прошу я, коршун, – взмолился Сослан. – Будь моим
вестником печали. Полети к дому Ахсартаггата и скажи, что отрезало
колесо Балсага ноги Сослану, и пусть поторопятся ко мне мои
родичи.
 – Ишь ты, ишь ты, чего захотел! Бесчисленное множество кур у
Шатаны, но разве ты когда-нибудь дал мне унести хоть одну? Ты тут
же хватался за свой лук, – сказал коршун и полетел дальше.
 Лежит Сослан. Ждет...
 Вдруг ласточка, щебеча, пролетела над ним. Обрадовался Сослан:
 – О ты, ласточка! – сказал он ей. – Лети скорее к дому
Ахсартаггата и скажи, что колесо Балсага отрезало ноги их Сослану.
Один умирает он в поле Зилахар, и некому закрыть ему глаза.
 – Будь по-твоему, – ответила ласточка. – Слишком хорош ты,
чтобы умирать тебе здесь одному и чтобы никто не закрыл тебе
глаза. Я буду твоим вестником печали. Когда, бывало, заставал меня
дождь, ты подбирал меня, прятал за пазуху и спасал мою жизнь. Ты
всегда оставлял для меня открытыми закрома, и я наедалась там
вдоволь. Нет, никогда не забуду я твоих благодеяний!
 – Навеки будешь ты любимицей людей! – поблагодарил ее Сослан.
 И полетела ласточка в селение нартов вестницей печали.
 Лежит Сослан в поле, ждет, когда придут за ним нарты закрыть
ему глаза.
 Черный ворон пролетел над Сосланом, и, увидев, что умирает
Сослан, заплакал ворон:
 – Осиротел я, Сослан. Как мне прожить без тебя? Все тропинки и
ущелья заваливал ты дичью, и потому всегда мог я наполнить свою
утробу. Кто теперь накормит меня?
 – Напрасно сокрушаешься, – ответил Сослан. – Ничто не поправит
теперь твой плач. Подлети ко мне ближе и насыться кровью моей.
 – Как ты можешь говорить так, Сослан? Ведь душа моя горюет по
тебе, – ответил ворон.
 И, видя его искреннее горе, сказал Сослан:
 – Если даже там, где сходится небо с землей, будет лежать
падаль, ты всегда найдешь ее. Кровавым столбом обозначится то
место, где лежит она, своими зоркими глазами ты найдешь этот столб
и всегда будешь сыт. Пусть наградит тебя бог счастьем!
 Улетел ворон. И тут над головой Сослана закружилась ворона, и
заплакала она:
 – О, кто же будет теперь каждый день накрывать нам обильный
стол? Кто будет заваливать для нас дичью ущелья? Как будем мы жить
без тебя?
 – Подлети поближе ко мне, – сказал ей Сослан. – Вот лежат мои
отрезанные ноги, вот запекшаяся кровь, все равно гнить им без
пользы. Поешь, насыть себя и не печалься напрасно.
 Приблизилась к нему ворона, чтобы поклевать мясо его и кровь, и
проклял ее Сослан:
 – Ты, злая птица, с утра до вечера проклинаешь людей, но не
исполнятся над ними твои проклятия. С ночи до утра, не шевелясь,
будешь отныне стоять ты на ветке дерева. Такова будет твоя участь.
 Стали приходить к Сослану звери. Первым пришел к нему медведь.
Рвет он шерсть на груди своей передними лапами и горестно рычит:
 – Что я буду делать без тебя, Сослан? Кто мне заменит тебя? Был
я сыт всегда твоим угощением, твоей едой, а когда хотелось мне
пить, ты утолял мою жажду.
 – Не печалься, медведь. Печалью не поможешь. Лучше насыться
мясом моим, которое уношу я в Страну мертвых, – сказал ему Сослан.
 – Как ты мог сказать мне такое! – в горе сказал медведь и стал
сокрушаться еще больше.
 – Да наградит тебя Бог таким счастьем, чтобы один только след
твой повергал людей в страх. В самое тяжелое зимнее время пять
месяцев сможешь ты жить в берлоге своей без пищи.
 Ушел медведь. Прошло еще время, пробежал мимо волк, увидел
Сослана и завыл в голос:
 – Как проживу без тебя? Сколько оврагов наполнял ты для меня
свежим мясом! Кто мне заменит тебя?
 – Не надо понапрасну печалиться, – сказал Сослан. – Теперь этим
ты мне не поможешь. Вот мясо мое, которое понапрасну понесу я с
собой в Страну мертвых. Насыщайся им до отвала.
 – Как ты мог другу своему сказать такие слова! – ответил волк и
взвыл еще печальнее.
 И Сослан, видя, что от души горюет волк, поблагодарил его:
 – Когда будешь ты нападать на стадо, будет у тебя в сердце
такая же отвага, какая всегда жила в моем сердце. Но пусть
пугливое, чуткое сердце девушки, еще не засватанной, будет у тебя,
когда придет тебе время убегать от преследователей. И пусть сила
мизинца моего перейдет в твою шею.
 Ушел волк, и тут вдруг увидел Сослан подле себя лисицу. И,
виляя хвостом, тоненько заплакала хитрая лисица:
 – Осиротела я без тебя, доблестный Сослан!
 – Не плачь понапрасну, лисица, – сказал ей Сослан. – Подойди
лучше поближе и насыться мясом моим, которое уношу я в Страну
мертвых.
 Стала лисица жадно лакать кровь Сослана и только схватилась за
окровавленные его колени, как закричал ей Сослан:
 – Будь ты проклята! За красивую шкуру будут убивать тебя люди,
но ни на что не будет годно твое мясо!..
 И поскорей убежала лисица, – что же было ей еще делать?
 Долетела ласточка до селения нартов, влетела она в дом
Ахсартаггата, села на потолочную балку и защебетала:
 – Сослану вашему колесо Балсага отрезало колени. В поле Зилахар
одиноко лежит он, ждет смерти, и некому закрыть ему глаза.
 Завыли тут, заголосили и старшие, и младшие нарты. И кучками
идут все нарты на поле Зилахар, каждый торопится прийти первым.
 Но впереди всех поскакал на коне лукавый Сырдон. Первым
подъехал он к Сослану и сказал:
 – Эх, Сослан, раньше бы надо было тебе умереть! Все нарты
кучками идут сюда, в каждой кучке запевала заводит веселую песню,
и все нарты весело им подпевают.
 Сердце Сослана чуть не разорвалось от горя, когда услышал он
эти слова. Но когда подошли нарты к нему и увидел он, что мужчины
от горя царапают щеки, а женщины рвут на себе волосы, сказал
Сослан:
 – Недостойную весть принес мне о вас Сырдон. Покажите мне его.
Где он?
 Но кто может найти Сырдона? Он ускакал и спрятался. Подняли
нартские юноши Сослана и понесли его в селение. А тут откуда ни
возьмись Сырдон. Проскакал мимо Сослана и крикнул:
 – 0, несчастный Сослан, еще один позор ждет тебя в доме твоих
родичей. Из кожи змеи приготовлен тебе гроб, а погребальные одежды
сшиты из кожи лягушки.
 Только внесли Сослана в родной дом, сразу сказал он родичам:
 – Пока жив я еще, родичи мои, покажите мне мой гроб и
погребальные одежды.
 – Зачем тебе, живому, видеть то, что понадобится тебе после
смерти? Не такова твоя погребальная одежда и не таков твой гроб,
чтобы тебе пришлось их стыдиться. Ты могучим и славным сделал наш
род, ты отдавал нам всю свою силу, – неужели не приготовили мы для
тебя достойной погребальной одежды и неужели не проводим мы тебя
достойно в Страну мертвых!
 – Что делать! – сказал Сослан. – Горькое слово сказал мне
Сырдон, и не успокоюсь я, пока не увижу гроб свой и свою
погребальную одежду.
 Вынесли тогда нарты погребальные одежды – из драгоценного шелка
были сотканы они. Показали ему гроб – был он выкован из червонного
золота. И захотел Сослан, чтобы на него живого одели погребальные
одежды, и велел он, чтобы живым его положили в гроб.
 И тогда он сказал:
 – Отныне я бессилен, но пока колесо Балсага останется живо, не
даст оно вам покоя. Кто из вас убьет колесо Балсага, тот пусть
возьмет себе в дар мой меч.
 Молчат нарты, никто из них не надеется справиться с колесом
Балсага. Но тут пришел Батрадз, сын Хамыца. Когда передали ему
завет Сослана, он молча, не сказав ни слова, подошел и взял меч
Сослана, привязал его к своему поясу и пошел искать колесо
Балсага. Искал он его и на небе и под небом, но нигде его не мог
найти.
 Раз пастух нартов сказал Батрадзу:
 – Ваш бугай ежедневно ходит к вашему склепу, там ревет
неистово, и не знаю, что с ним такое.
 «Это неспроста!» – подумал Батрадз.
 Зарезал он того бугая, накинул себе на плечи его шкуру, и
подошел к склепу, и взревел, как бугай. И вдруг услышал голос
колеса Балсага:
 – Да быть тебе съеденным на поминках! И на небе и под небом
страшусь я одного Батрадза и от него скрываюсь, а ты меня и здесь
не оставляешь в покое.
 – А, значит, вот ты где! А я тот, от кого ты прячешься. Но
теперь тебе не убежать от меня, – сказал Батрадз.
 Но пока Батрадз сбрасывал шкуру бугая, колесо Балсага выскочило
и бросилось бежать. Батрадз погнался за ним.
 Селезнем обернулось колесо Балсага и полетело. Батрадз тут же
превратился в коршуна и погнался за ним. Со страху колесо Балсага
бросилось на равнину высокой высохшей осокой. Батрадз снова
превратился в человека и только хлопнул ладонями, как из рук его
посыпалось столько жару, что вся равнина загорелась вокруг и
вспыхнула осока.
 Тут фазан взлетел над горящей поляной, – это в фазана
обернулось испуганное колесо Балсага. Но тут в орла обернулся
Батрадз, и бросился орел за фазаном. Невмоготу было колесу
Балсага, и, пролетая над селением нартов, влетел фазан в дом вещей
старухи. Принял тогда Батрадз обычный свой вид и вошел к женщине.
 – Где тот фазан, который спрятался в доме твоем? Скорее скажи,
не то сожгу я тебя вместе с твоими детьми, – сказал юноша.
 Испугалась старуха и указала на кладбище:
 – Ищи его там. Он прячется в могиле последнего покойника,
похороненного на этом кладбище.
 Раскопал Батрадз могилу, выхватил оттуда колесо Балсага,
расколол его на две части и принес на могилу Сослана. Воткнул в
землю, как памятник. Потом встал он на могиле и сказал во весь
голос:
 – Сослан! Вот тебе колесо Балсага!
 И тут обратился Сослан к своим братьям:
 – Эй, Урызмаг и Хамыц, постройте мне склеп. И пусть будет в нем
одно окно на восток, чтобы по утрам смотрело ко мне солнце. Пусть
другое окно будет надо мной посредине, чтобы солнце светило мне в
полдень, а третье пусть будет на запад, чтобы вечером оно
прощалось со мной. Стрелы и лук положите со мной.
 Исполнили братья просьбу Сослана, построили склеп и положили
там Сослана. А стрелы и лук его положили вместе с ним.
 Но не суждено было умереть Сослану. Хоть и без ног лежал он в
своем склепе, а когда разносился клич тревоги, то приподнимался он
узнать, откуда тревога.
 И вот один мальчик, нартский пастушонок, крикнул возле склепа:
 – Тревога!
 Сослан приподнялся из склепа и спросил:
 – С какой стороны тревога?
 А мальчик ему отвечает:
 – Это ложная тревога. Никогда я тебя не видел, и хотелось мне
увидеть тебя.
 Стало обидно Сослану, что даже дети начали подшучивать над ним.
И с тех пор не выходил он из своего склепа.